– Да, – сказал человек-орангутан. – Да, ты делаешь больно. Сильно больно.
Он по-прежнему смотрел на нее с восхищением, но трогать больше не решался.
– Нужно дать ему имя, – сказала миссис Пул. – Не будем же мы так и звать его человеком-орангутаном. Слишком длинно.
– Может, Пушистик? – сказала Элис. – У него такие шелковистые волосы.
– А может, Счастливчик? – сказала Кэтрин. – Ему ведь посчастливилось спастись во время пожара на складе – кажется, только ему одному.
– А почему не спросить его самого? – сказала Беатриче. – Я уверена, он сможет нам сказать. – Она повернулась к человеку-орангутану. – Как тебя зовут?
Он прижал ладонь к груди и сказал:
– Я Арчибальд. – И отвесил неуклюжий поклон. Кэтрин едва не рассмеялась и хотела спросить, нельзя ли звать его Арчи, но он произнес свое имя с такой гордостью, что она побоялась его обидеть.
С самым серьезным видом Беатриче присела в книксене.
– Рада познакомиться, Арчибальд. Это имя тебе дали, когда ты жил у лорда Эйвбери?
Арчибальд кивнул с таким довольным лицом, какого Кэтрин у него еще ни разу не видела, хотя это еще мало о чем говорило, учитывая, в каком состоянии она его нашла. У лорда Эйвбери было, вероятнее всего, немногим лучше – наверняка его там держали в клетке, но ее не удивило, что он готов был туда вернуться и вспоминал прошлую жизнь с тоской. Она и сама иногда во сне становилась пумой, как когда-то.
Диана: – Сколько еще раз ты будешь напоминать, что ты пума?
Кэтрин: – А тебе-то что, мартышка?
Диана: – Я на мартышку не обижаюсь. Вот и Элис говорит, что она обезьяна, и Мэри тоже. Даже миссис Пул, и та обезьяна, если верить мистеру Дарвину! А вот читателям скоро надоест, что ты все время говоришь о себе да о себе.
Миссис Пул: – Ну уж я-то вам никакая не обезьяна! Что за отвратительная, варварская идея.
Кэтрин: – Ну нет, о теории эволюции мы тут спорить не будем, благодарю покорно!
Когда миссис Пул принесла им ужин и они без церемоний уселись за стол в гостиной, Кэтрин рассказала обо всем, что произошло в этот день. Ее рассказ перемежался дополнениями Элис и восклицаниями миссис Пул. Одна Беатриче слушала молча. Потом они сидели в уютном дружеском молчании, и Кэтрин доедала последний кусочек окорока, который миссис Пул нашла для нее. Угостила немножко украдкой и Омегу – уж очень та была тощая по сравнению с сестричкой, – и выпила чай, который налила всем миссис Пул. Миссис Пул сказала, что после такого трудного дня, взломов чужих дверей и подслушивания, ничего нет лучше свежезаваренного чая.
– Кэтрин, – сказала Беатриче. Она все еще держала в руках недопитую кружку со своей зеленой гадостью. – Думаю, ты догадываешься, что я хочу сказать.
– Я тоже думаю, что догадываюсь, – сказала Кэтрин. – У меня есть план.
Вот только сработает ли он? Кто знает.
Миссис Пул перевела пристальный взгляд с одной на другую.
– О чем это вы? – Она покачала головой. – Я вот чего не понимаю. Во-первых, кто такой этот Рэймонд и почему его все слушаются? И еще…
– Доктор Рэймонд был когда-то председателем Общества алхимиков в Англии, – сказала Кэтрин. – Надо полагать, у них были филиалы во всех странах. Я, конечно, не знаю точно, только догадываюсь по словам Сьюарда. А вот чего я не понимаю – кто такой Хеннесси и почему он писал письма Рэймонду?
– Разве не помнишь? – сказала Беатриче. – Он был заместителем директора в лечебнице, а потом уволился. Мэри же рассказывала.
– Неужели я должна помнить все, о чем Мэри рассказывала три месяца назад? – Кэтрин брала досада. У нее было такое чувство, словно ей дали разрозненные кусочки пазла и велели сложить – но каких-то кусочков не хватает, а какие-то, кажется, затесались сюда случайно, от совсем другой картинки… – Итак, значит, этот Хеннесси сдрейфил из-за чего-то – из-за каких-то экспериментов, которые Сьюард и Ван Хельсинг проводят с дочерью Ван Хельсинга, то есть с Люсиндой. Он пишет Рэймонду, а тот связывается со Сьюардом. Знаю, это что-то вроде игры на память, когда в конце нужно все снова пересказать по порядку! Важно одно – непонятно, что они там делают с Люсиндой, но они считают, что это сделает их очень сильными – бессмертными, неуязвимыми.
– Никогда не слышала такого вздора, – сказала миссис Пул. Она налила себе еще чашку чая.
– Это не вздор, – сказала Беатриче. – Посмотрите на меня, миссис Пул. Посмотрите на Кэтрин или на Жюстину. Если возможно то, что они сделали с нами, – наверняка они способны создать то, что даст им силу, к которой они стремятся. Кэтрин, ты упомянула какую-то сыворотку. Возможно, они открыли вещество, которое продлевает человеческую жизнь и усиливает процесс регенерации. Это была давняя мечта Société des Alchimistes, или части его, с тех пор, как Виктор Франкенштейн выдвинул идею биологической трансмутации. А знание легко перерождается в средство для получения власти. Мой отец не был хорошим человеком. Среди всего, чем он был одарен, не было ни одной доброй черты, исключая, возможно, его любовь ко мне, и вы сами видите, что эта любовь сделала с моей жизнью, – я чудовище, я отравляю и убиваю тех, кого люблю. Но и дурным человеком он не был. Он не стремился к власти над другими. Он верил, что его исследования когда-нибудь помогут всему человечеству перейти на новый уровень развития. Эти люди – уже новое поколение. Они хотят поставить свои научные достижения на службу себе одним. Неудивительно, что действующий президент запретил их эксперименты.
– А ты знаешь, кто этот президент? – спросила Кэтрин. – Они все время говорили «она», и с каким-то странным нажимом. Неужели у них президент женщина?
Беатриче покачала головой.
– Этого я не знаю. Отец не обсуждал при мне политику общества, только иногда ругал их консерватизм – но и тогда почти ничего не говорил о внутренних делах. Говорил, что я все узнаю, когда сама стану членом Общества. Туда принимали женщин – в этом смысле оно было, пожалуй, прогрессивнее других научных обществ. Мой отец надеялся, что я стану одной из них. Думаю, и президентом тоже может быть женщина – по крайней мере теоретически.
– Что ж, выходит так, что мы знаем очень мало! – сказала миссис Пул. Тон у нее был встревоженный и удрученный. – Только одно – Мэри и девочкам грозит более серьезная опасность, чем мы думали. Эти люди едут в Будапешт на какое-то собрание – я так понимаю, на то самое, о котором мисс Мюррей писала в телеграмме. Они собираются везти туда Люсинду Ван Хельсинг, и из ваших слов ясно, что ожидается какое-то столкновение, если Сьюард и его люди не добьются того, чего хотят.
– «Кровавая бойня», – подсказала Элис. – Вот как он сказал.
– Спасибо, – сказала Кэтрин. – Вообще-то мне не хотелось упоминать об этом при миссис Пул.
Миссис Пул: – Как можно было скрывать от меня такое, просто не понимаю!
