Кэтрин: – Я бы и сама сказала, если бы Элис не проболталась, – только другими словами. Мне не хотелось, чтобы вы впали в панику от тревоги за Мэри.
Миссис Пул: – Я никогда не впадаю в панику!
Элис: – Вообще-то в тот раз это было очень похоже на панику, миссис Пул.
– Нужно сейчас же послать телеграмму! – сказала миссис Пул. Она поднялась с кресла и едва не пролила чай себе на фартук. – Ох, Мэри, милая моя, в какое же опасное дело вы ввязались? Это негодяи, настоящие негодяи! Если бы ваш отец был жив – ох, я бы и высказала ему все, что думаю об этом его обществе, будь оно неладно! Какая-нибудь телеграфная контора, должно быть, еще открыта, хоть и ночь на дворе. Мистер Холмс – вот кто знает, что делать! Я должна пойти и поговорить с мистером Холмсом.
– Ох, ради бога, – сказала Кэтрин. – Кровавая бойня… то есть конференция Общества состоится никак не раньше двадцатого сентября. Сядьте, миссис Пул. Да, конечно, мы должны что-то делать, но мы ведь даже не знаем, где сейчас Мэри, верно? Нам известно, что она приехала в Вену, но, может быть, уже и уехала, если Люсинды там нет. Из слов Сьюарда невозможно было понять, где ее держат, – он сказал только то, что она трансформируется, что бы это ни значило. А миссис Нортон предупредила, чтобы мы не отвечали на ее телеграмму без крайней необходимости. Кажется, Беатриче хотела… Беатриче, что ты хотела сказать?
Беатриче допила последний глоток своего ядовитого отвара.
– Миссис Пул, нам с Кэтрин нужно ехать в Будапешт. Теперь, когда Кэтрин раскрыла план доктора Сьюарда, ей больше незачем оставаться в Лондоне, и, если Мэри, Жюстине и Диане грозит опасность, я тоже должна быть рядом. Конечно, наши… особые обстоятельства создают некоторые неудобства. Но мы обе сильные. Мы обе можем драться. Думаю, мы доказали тогда на складе, что впятером мы сильнее, чем поодиночке.
– А как же твои растения? – спросила Кэтрин.
– Что ж, придется выращивать новые, если вернусь, – а я намерена вернуться! – сказала Беатриче. – Грустно будет их терять, но есть дело поважнее.
– А как же я? – спросила Элис. Она как будто боялась сразу и того, что ее позовут ехать с ними, и того, что оставят здесь.
– А что ты? – сказала Кэтрин. – У тебя нет ни яда, ни острых клыков, да, думаю, и миссис Пул не захочет отпустить тебя в такое опасное приключение.
– Ни в коем случае! – заявила миссис Пул. – Вы обе – другое дело, – конечно, я волнуюсь за вас, ужасно волнуюсь, но вы уже доказали, что можете за себя постоять. А Элис только тринадцать лет, и в ней нет ничего… ну, в общем, того, что есть у вас. Сами знаете. А насчет телеграммы…
– Ничего чудовищного? – уточнила Кэтрин. – Нет-нет, не спорьте, я же знаю, что вы хотели сказать, миссис Пул. Хотя… там, в угольном подвале, кое-что случилось. Элис, сделай то, что ты делала тогда, чтобы Прендик нас не увидел.
Элис словно бы растерялась.
– Это когда я молилась?
– Это когда ты закрыла глаза и повторяла, что нас тут нет. Сделай это еще раз.
– Прямо сейчас? – переспросила Элис.
– Да. Хочу посмотреть, что из этого выйдет.
Элис неохотно закрыла глаза. Кэтрин видела, как шевелятся у нее губы.
– Да что же из этого может выйти? – спросила миссис Пул.
– Сама не знаю точно, – сказала Кэтрин. – Но в угольном подвале мы как будто сделались невидимыми. Прендик смотрел прямо на нас – а нас не видел.
Элис открыла глаза.
– Так вы думаете, это я как-то сделала? Но как? У меня же нет никаких сверхспособностей, ничего такого. Я – это просто я.
– Ладно, неважно, – сказала Кэтрин. – Просто у меня была такая мысль. Правда, в подвале было темно, может, у него со зрением уже не так хорошо, как раньше. Кто знает, что с ним было после того, как он уплыл с острова, – может, что-то на него так повлияло.
Верила ли она в это сама? Ну, пока что это было единственное разумное объяснение.
– Я понимаю, что вам нужно ехать, и, конечно, не стану вас задерживать, – сказала миссис Пул. – Но, по-моему, нужно хотя бы мисс Мюррей телеграмму послать – предупредить ее о планах доктора Сьюарда. Это же не то, что ответная телеграмма миссис Нортон? К тому времени, как приедет Мэри и остальные, мисс Мюррей будет начеку. Она всегда была находчивой девушкой, когда служила здесь гувернанткой. И еще один вопрос, практический. В банке у нас осталось меньше двух фунтов. Боюсь, придется вам просить взаймы у мистера Холмса.
– Атлас утром отдал мне еще пять фунтов, – сказала Кэтрин. – Но этого мало, если мы хотим доехать быстро. И мне бы не хотелось просить у Холмса, если есть хоть какая-то возможность без этого обойтись. Он любит вмешиваться в чужие планы. У меня есть другая идея. Беатриче, ты никогда не думала о том, чтобы поступить в цирк?
Беатриче с любопытством взглянула на нее.
– Нет, как-то не приходило в голову. А что? Что ты задумала?
Беатриче: – Теперь я понимаю, почему вы с Жюстиной были там как дома. Я никогда не испытывала такого чувства товарищества, – разве что здесь.
Кэтрин: – В этом цирке все изгои, отверженные. Все мы от чего-то бежим. В том или ином смысле мы там все чудовища.
Мэри: – Мне кажется, не стоит так говорить о…
Кэтрин: – Я говорю о цирке, Мэри. Тут уж не тебе меня поправлять. Я там была. Я знаю.
Наутро Кэтрин с Беатриче отправились в Клеркенуэлл. Когда вышли из дома, Кэтрин снова внимательно оглядела Парк-Террейс. Она уже поговорила с Чарли, спросила, не видел ли кто-то из мальчишек с Бейкер-стрит чего-нибудь подозрительного поблизости. «По-моему, нет, – ответил он. – Но я поспрашиваю других ребят. Кто-нибудь из них всегда рядом, так мистер Холмс приказал».
В Клеркенуэлле женщина, торговавшая в ларьке газетами и книжками в бумажных обложках, показала им дорогу к пансиону миссис Протеро, возле Клеркенуэлл-Грин, как и говорил Атлас. Снаружи дом выглядел не слишком завлекательно, но когда же циркачи останавливались в хороших домах?
– Готова? – спросила Кэтрин.
Они стояли на тротуаре, на противоположной стороне улицы, почти безлюдной – только несколько повозок прокатили мимо да мальчишки гоняли ногами пустую бутылку вместо мяча. Это вам не центр Лондона! Кэтрин видела шпиль Сент-Джеймса, возвышающийся над крышами домов – по большей части магазинчиков с надстроенными над ними жилыми этажами.
– Готова, – сказала Беатриче. – Я похожа на цирковую артистку?
Кэтрин взглянула на нее. В первый раз после побега из дома профессора Петрониуса она вышла из дома без вуали. О нем ничего не слышно было уже три месяца – чего же опасаться? Во всяком случае, именно так Беатриче заявила утром. Теперь она, кажется, радовалась скользящим по лицу солнечным лучам и даже лондонскому воздуху, пахнущему сажей. Вот и хорошо. Нельзя же безвылазно сидеть взаперти, среди одних растений.
