– Конечно, герр доктор.
Ханна отложила книгу и натянула перчатки.
– А, Гете, – сказал доктор Фрейд. – Это и мой любимый поэт.
– Так вот как это имя произносится? – переспросила Диана. – Жюстина все время читает его стихи. Смешно – Гё-о-оте. Как коза блеет.
– Спасибо, – сказала Мэри психоаналитику, стараясь не обращать внимания на Диану. Сама она коза, вот она кто, – вечно голодная и готова жевать все подряд, что только на глаза попадется. А что не сжует, на то вскарабкается!
Мэри протянула руку. Фрейд не стал ее жать, а наклонился и поцеловал. Кажется, так принято здесь, на континенте! Она предпочла бы крепкое английское рукопожатие.
– До завтра, – сказал он. – Приятно было познакомиться, фройляйн.
– Взаимно, доктор, – ответила Мэри, хотя и не была до конца уверена, что говорит правду. Как ни симпатичен он ей был по-человечески, ей все же не хотелось, чтобы ее вот так мысленно разбирали на части.
Жюстина: – Мэри, а ты не хочешь когда-нибудь вернуться в Вену, чтобы доктор Фрейд провел с тобой сеанс психоанализа? Может быть, ты узнаешь от него что-то интересное о себе самой.
Мэри: – Я и так знаю все, что он может мне сказать. Его идея о разных сущностях в нашей психике напоминает мне то, что я слышала в Штирии от…
Кэтрин: – Нет-нет! До этой части истории мы еще не добрались. Сколько можно вам повторять – интрига должна сохраняться. Что вы за персонажи такие – хуже не придумаешь!
Мэри: – Мы не персонажи. Мы люди.
Жюстина: – Хотя в каком-то смысле мы и то и другое, верно? Если уж мы дали Кэтрин разрешение писать о нас.
Кэтрин: – Разрешение? Если мне не изменяет память, вы сами просили меня описать наши приключения. На собрании, в присутствии всех членов клуба.
– Как видите, это неприступная крепость, – сказала Грета.
Жюстина глядела на Кранкенхаус Марии-Терезы. Увы, с Гретой нельзя было не согласиться. Лечебница представляла собой серый каменный куб. Три этажа сплошного камня, никаких декоративных элементов, ничего такого, по чему можно было бы вскарабкаться, – даже водосточных труб нет. Никаких растений не видно было вокруг этого мрачного фасада, и даже двор был совершенно голый – ни деревца, ни кустика, чтобы спрятаться, только коротко подстриженный газон. Двор был окружен высокой каменной стеной с острыми шипами по верху. В здании было два входа, как и говорила Грета, – парадный и черный, и у обоих стояли вооруженные охранники. Во двор вели единственные ворота, тоже охраняемые.
– Легче было в Хофбург пробраться, чтобы стянуть из-под подушки императорский платок, – сказала Грета, покачивая головой. Она вновь была одета в потрепанный мальчишеский костюм, более удобный для прогулок по городу, чем платье горничной.
– А он разве держит платок под подушкой? – спросила Жюстина, переводя бинокль ниже, чтобы рассмотреть двор.
– Вот именно, – сказала Грета. Она неожиданно усмехнулась, и под личиной вышколенной горничной на миг проглянула уличная бродяжка. – Только не спрашивайте, откуда я это знаю.
Жюстина невольно улыбнулась в ответ:
– Хорошо, я придержу свое любопытство.
Диана: – Погоди-ка, ты же рассказывала историю от лица Мэри, с ее точки зрения и все такое. А теперь это история Жюстины.
Кэтрин: – Ну, Мэри же там не было, и я не могу показать эту часть событий ее глазами, верно?
Диана: – Просто это как-то… чудно.
Кэтрин: – Это все потому, что ты не читаешь современной литературы, одни только дешевые ужасы и всякий театральный хлам. Сейчас все лучшие писатели экспериментируют с новыми литературными приемами, вроде потока сознания.
Диана: – Хочешь сказать, что ты у нас одна из лучших писателей? Я бы не сказала… эй, не вздумай кусаться! Твои рассказы об Астарте – это далеко не Шекспир, знаешь ли.
Жюстина: – Кэтрин, мне помнится, мы с Жюстиной говорили по-французски.
Кэтрин: – Если ты хочешь, чтобы эта глава была написана по-французски, пиши ее сама.
– Может быть, в другой раз я вам расскажу, как я узнала, где император держит свой платок! – сказала Грета по-французски, потому что разговор у них с Жюстиной шел именно на этом языке. – Смешная история, между прочим. Но сейчас нам, по-моему, лучше вернуться к мадам Нортон и сказать, что мы нашли наблюдательный пункт.
При всем своем грозном виде Кранкенхаус Марии-Терезы располагался в обычном, хотя и несколько сомнительном по своей репутации районе Вены – за пределами Рингштрассе, к северу от Дуная. Вокруг его высоких каменных стен стояли самые обычные городские дома и магазины. Прямо через дорогу от больницы Жюстина с Гретой нашли гостиницу с таверной на первом этаже и съемными номерами на втором и третьем. Из номера на третьем этаже, окна которого глядели прямо на фасад здания, можно было отлично разглядеть территорию больницы.
Грета сняла номер на четыре дня, сказав владельцу, что они, возможно, часто будут ходить туда-сюда, поскольку они коммивояжеры и приехали в Вену сбывать свой товар (а именно, как она намекнула, – какую-то необыкновенную помаду для волос). Номер оказался не слишком завлекательным: облупленная краска на стенах, матрасы на кроватях все в пятнах, бритвенный прибор покрыт ржавчиной. Зато обзор отсюда открывался великолепный. Хозяин гостиницы поглядел на них из-под кустистых бровей – помимо них, на голове у него не было ни волоска. Через всю щеку тянулся длинный шрам, а один глаз, кажется, стеклянный, отличался по цвету от другого и двигался иногда сам по себе. По выставке памятных предметов за стойкой можно было заключить, что он ветеран какой-то из бесчисленных войн, прокатившихся по этим краям. И не один ли ему черт, сколько они будут ходить туда-сюда, проворчал он, не вынимая из угла рта папиросы с каким-то особенно едким дымом, вытирая стойку и почти не глядя на них. Лишь бы за комнату платили и хлопот не доставляли, а так – ходите себе сколько угодно. Насколько Жюстина успела понять, по меньшей мере несколько номеров были заняты женщинами, а иногда и мужчинами, которые водили туда вереницы явно едва знакомых гостей: имена они называли друг другу уже на лестнице. Беспокоило ли ее, что она оказалась в притоне для проституток? Немного, но в основе этого беспокойства лежало сочувствие к этим сыновьям и дочерям порока. Не по своей вине они пали так низко. Если бы мир был устроен по-другому, если бы все люди действительно заботились о своих ближних, как велит Библия и разум, таких явлений не существовало бы. Она винила не отдельных людей, а систему.
Мэри: – И правда, звучит очень похоже на Жюстину! Это даже немного пугает. Как будто ты мысли умеешь читать.
Кэтрин: – Я же тебе говорила, я – хорошая писательница. Мои рассказы об Астарте и не задумывались как что-то похожее на Шекспира, благодарю покорно!
