Они прошли мимо кабинета. Жюстина сидела на диване. На ней была мужская ночная рубашка и халат, которые она привезла с собой.
– Пыталась уснуть, но никак не могу, – сказала она. – После всего, что произошло этой ночью… Я снова убила человека, даже двоих на этот раз.
– Вот в этом я как раз совершенно не уверена, – сказала Ирен. – Ну, полно. Если не можете уснуть, почему бы вам не пойти с нами. Я вам тоже кое-что покажу.
Жюстина встала и пошла за ними, мягко ступая ногами в тапочках. Когда Ирен свернула к лестнице, ведущей на кухню, Жюстина взглянула на Мэри, словно хотела спросить: «Что происходит?» Мэри пожала плечами и покачала головой.
Куда они идут, на кухню? Нет, конечно, нет. Ирен велела Грете отнести тело миссис Ван Хельсинг в кабинет на первом этаже, значит, туда они, по всей видимости, и направляются. И действительно – Ирен дошла до конца коридора, приподняла картину с маками, казавшуюся такой радостной в это хмурое утро, и повернула спрятанный за ней рычажок. Стена открылась внутрь, и они снова оказались в тайном кабинете, с оружием на стенах, с полками, заставленными коробками для документов, неизвестно что скрывающими внутри, и письменным столом, на котором стояло чудо современной техники – телефон.
Вспыхнул электрический свет. Длинный стол был покрыт белой скатертью, а скорее, обыкновенной простыней, а на ней, под еще одной простыней, укрытая так, что видна была только голова, лежала миссис Ван Хельсинг.
Ирен подошла к краю стола и встала у миссис Ван Хельсинг в головах. Грустно посмотрела на нее и погладила покойницу по волосам. Затем произнесла деловитым тоном:
– Вы ведь заметили следы на руках Люсинды?
– Как будто ее покусали какие-то насекомые, – сказала Мэри.
– Нет, это не насекомые.
Ирен откинула уголок простыни. Подняла руку миссис Ван Хельсинг и отвернула рукав окровавленной ночной сорочки. На руке тоже были маленькие красные точки.
Жюстина подошла ближе, чтобы рассмотреть.
– Они идут по вене.
– Вы тоже заметили? – сказала Ирен. – Кто-то брал у нее кровь, и довольно часто, если понадобилось столько уколов. Следы есть на обеих руках.
– Значит… это следы от шприца? – спросила Мэри. – Но зачем?
– Не знаю, – сказала Ирен. – Но это еще не все. Я осмотрела ее, пока вы помогали Люсинде. На подробный осмотр не было времени, но вот что я заметила. – Она поднесла руку к уголку рта миссис Ван Хельсинг и пальцами раздвинула губы.
У Люсиндиной матери были клыки.
– Как у того человека в переулке! – сказала Мэри. – Что ж, это объясняет, отчего у нее губы были в крови. Она, должно быть, укусила его.
– Клыки? – переспросила Ирен. – У тех людей были клыки? – Она нахмурилась, словно в недоумении.
– По крайней мере у одного из них, – сказала Мэри. – То есть я не могу сказать, что разглядела как следует – было не до того, но он скалился на меня, как бешеный пес. Или как зверочеловек. Как вы думаете, может быть, они тоже зверолюди, вроде тех, что создал доктор Моро?
– Нет, – сказала Ирен. – Я осмотрела одного из них, перед тем как уходить, – наскоро, правда, но, если бы он был продуктом вивисекции, я бы заметила. Шерлок описал зверолюдей в своем письме. Нет, это был самый настоящий человек – как и миссис Ван Хельсинг.
– А может быть, это оживленные мертвецы? – спросила Жюстина. – Это объясняло бы, почему они не умирают.
– Не знаю. Но тогда откуда у них клыки? У вас же нет клыков, милая. – Ирен улыбнулась Жюстине. – Думаю, перед нами нечто новое, о чем в письме Шерлока ничего не говорилось. Эти клыки – не единственная странность. Когда вы несли ее, я заметила, что крови меньше, чем должно бы быть – она очень быстро свертывалась. И она мертва уже несколько часов, однако трупное окоченение до сих пор не наступило.
– Так значит, она не умерла? – спросила Мэри. – Может быть, она… воскреснет, как те люди?
– Не думаю, – сказала Ирен. – Нет ни пульса, ни сердцебиения, – думаю, что она, как сказала нам сама Люсинда, умерла настоящей смертью. Но кто-то проделал с ней что-то… что-то такое, что ее изменило. Взгляните, какая она худая… – Ирен еще дальше откинула простыню. Она была права – даже под ночной рубашкой было ясно видно, что миссис Ван Хельсинг исхудала почти до состояния скелета. – Как она выжила при таком истощении? И кто морил ее голодом?
– Профессор Ван Хельсинг? – предположила Жюстина. – Мы знаем, что он проводил эксперименты. Тут все признаки эксперимента: необычные следы на теле, физиологические и психологические изменения… Увы, мне это слишком хорошо знакомо: я ведь сама была объектом эксперимента.
– И на ком же еще ставить эксперименты, как не на собственной жене и дочери, – с горечью сказала Мэри. – Так у них принято, верно? Эти ученые… нет, они недостойны такого имени. Эти алхимики считают, что из женщин, особенно молодых, выходят самые лучшие подопытные.
– Какая мерзость, – произнесла Ирен с холодным отвращением.
– И что же теперь? – спросила Мэри. – Мы будем… я не знаю… как-то бороться против Ван Хельсинга? Он ведь даже не в Вене, верно?
– Он будет здесь, как только узнает, что его жена и дочь исчезли из Кранкенхауса, – сказала Ирен. – Почему он держал Люсинду и ее мать в заточении? И почему сказал своим слугам, что миссис Ван Хельсинг умерла? Может быть, он и Люсинду собирался вскоре объявить мертвой? Он явно пытался скрыть то, что проделал с ними, – это единственное логичное объяснение. Но что именно он делал? И откуда эти следы инъекций? Хорошо бы, если бы Люсинда могла ответить на какие-то из этих вопросов, но, кажется, то, что делал с ней отец, повредило ее рассудок.
– Но отчего вы не думаете, что она просто сошла с ума? – спросила Мэри.
Ирен пожала плечами.
– По правде говоря, я сама не знаю. Мне известно только, что ваша подруга Мина знала миссис Ван Хельсинг, и ей известно, что Société des Alchimistes готовит собрание в Будапеште. Очевидно, у нее больше информации об этом деле, чем у нас. Поэтому – нет, вы не будете бороться против Ван Хельсинга. Вы сделаете другое: отвезете Люсинду в Будапешт, в точности как и планировали. Вы сказали, что доверяете Мине. У нее есть план, и вы должны ему следовать. И в любом случае я хочу, чтобы к приезду Ван Хельсинга вас уже не было в Вене. Предоставьте это дело мне – я сумею, по меньшей мере, направить его расследование по ложному следу. Ханна уже выясняет, что сейчас известно властям и пытаются ли они искать трех сбежавших пациенток…
– Значит… мы опять поедем поездом? – спросила Мэри. Хватит ли у нее денег на билеты для всех четверых?
– Нет. Я не знаю, кто эти люди, работают ли они на Ван Хельсинга, или на Société des Alchimistes, или и то и другое. Но поезд – это слишком очевидный ход: если Общество продолжает следить за вами, Штатсбанхоф, вокзал, с которого Восточный экспресс уходит из Вены, будет под наблюдением. Я не хочу, чтобы вы там наткнулись на Генриха Вальдмана или, вероятнее, на кого-нибудь еще из их сторонников. Я послала Грету с Георгом (это мой лакей) нанять для вас дилижанс. Вы уедете еще до рассвета, когда на дорогах меньше всего проезжающих. Дилижанс отвезет вас на юг Вены, а затем дальше, через венгерскую границу. Это не так быстро, зато и не так заметно, а по прибытии у вас еще останется большой запас времени. Дорогу я, разумеется, оплачу.
