– Вы не должны… – сказала Мэри: ей было стыдно вновь брать у кого-то деньги.
– Но я так хочу, – сказала Ирен. – Ведь эти люди напали и на меня тоже, помните? Теперь это не только ваша битва, но и моя.
– Вы слишком добры и щедры, – сказала Жюстина.
Ирен улыбнулась.
– Или просто очень, очень зла на этих ублюдков. Когда я стреляю в человека, я ожидаю, что он умрет! Ну вот, а теперь вы обе пойдете спать. У вас впереди долгий, трудный путь – несколько дней, даже если ехать самой короткой дорогой. А потому – в постель.
Она закрыла лицо миссис Ван Хельсинг простыней. Мэри видела, как шевельнулись губы Ирен, словно в беззвучной молитве.
Как же теперь уснуть, после всего, что она узнала? Столько всего нужно обдумать! Но уже поднимаясь по лестнице вслед за Жюстиной, Мэри почувствовала, что глаза закрываются сами собой, и ей стоило немалого труда держать их открытыми. Сейчас она ляжет рядом с Дианой…
Всю ночь ей снились пчелы, и она никак не могла понять, как они умудрились долететь из Англии до самой Вены.
Когда Грета растолкала ее во второй раз за эти сутки, в комнате горела газовая лампа. Мэри села, не понимая, где она. Почему за окном темно и почему она не у себя в спальне? И где миссис Пул?
– Я приготовила ванну и положила вам одежду на смену, – сказала Грета. Она уже снова была в одежде горничной из хорошего дома. – Мадам Нортон сказала, что вам нужно уезжать через час.
– Уезжать? Куда? – Мэри протерла глаза. А Диана разве не с ней спала? Где же она?
– В Будапешт, – сказала Грета, и все вдруг вспомнилось разом – и события последних дней, и планы на следующие. В какой-то миг Мэри готова была отдать все на свете, только бы снова очутиться в Англии, в своей собственной гостиной, и чтобы миссис Пул принесла ей чай на подносе. – Мадам Нортон послала меня взять для вас дилижанс – нанять, как у вас говорят. С помощью Георга, потому что он знает в конюшнях всё и всех – он же там в карты с конюхами играет, и, сдается мне, на деньги! Нелегко было найти возницу, готового отправиться в такой далекий путь. Но какой-то друг Германа порекомендовал одного венгра, который знает дорогу, и дилижанс уже скоро будет здесь.
– Ах, да… в Будапешт! – сказала Мэри. Она до сих пор чувствовала такую усталость! Сколько же она проспала? Она взглянула на часы на каминной полке. Стрелки показывали три часа пятнадцать минут – утра, надо думать. Ну да, конечно, утра, ведь еще темно. Мэри снова протерла глаза. Она проспала почти весь день и половину ночи, но, очевидно, этого было все еще недостаточно. И еще она ощущала себя невыносимо грязной. Нужно было хотя бы переодеться в ночную сорочку! Но она как легла, так и заснула, прямо в одежде. Погодите-ка – кажется, Грета что-то говорила про ванну?
– Еда в salle à manger
[75], – сказала Грета. – Вам нужно поесть перед отъездом. Герман говорит, вы проведете в пути три дня, на третий приедете. Фрау Шмидт собрала вам в дорогу корзину с бутербродами, но по дороге придется обедать в гостиницах, и едва ли вам удастся как следует поесть до самого Будапешта.
– Три дня! – сказала Мэри. На поезде было бы куда быстрее. Но она вспомнила мужчин в переулке… Хотелось бы ей еще раз столкнуться с ними в коридоре Восточного экспресса? Она поежилась.
Когда Грета ушла, Мэри наскоро вымылась – ах, если бы времени было побольше и можно было как следует помокнуть в этой роскошной ванне! С безошибочным чутьем хорошей горничной Грета приготовила для Мэри ее дорожный костюм. Она оделась, сложила стопкой ту одежду, в которой спала, заплела волосы и заколола в аккуратный пучок. Взглянула на себя в зеркало над раковиной. Что ж, вид по-прежнему усталый, но, по крайней мере, приличный.
Когда она вошла в столовую, Диана с Жюстиной были уже там и доедали весьма плотный завтрак: картофель, сосиски, яйца и огуречный салат. Люсинда сидела с опущенными глазами над пустой тарелкой. На ней было одно из платьев Ирен – о том, что оно принадлежит Ирен, Мэри догадалась по дорогой ткани и вышитому воротнику. Волосы Люсинды были зачесаны кверху и заколоты, но вокруг лица по-прежнему курчавились завитки. Она была похожа на бедную сиротку из романа мистера Диккенса – такая же бледная и нездешняя.
Только увидев еду на подогретых блюдах с крышками, Мэри поняла, что голодна как волк. Она положила себе всего понемножку.
– Жаль, что здесь нет Беатриче, она бы что-нибудь приложила к этому синяку, – сказала она Диане.
– К какому синяку? – спросила Диана, набивая рот омлетом.
– Ты что же, не умывалась? – сказала Мэри. – Если бы умывалась, то увидела бы, что твое лицо выглядит так, как будто Жюстина его красками расписала.
– Вообще-то это гораздо больше похоже на работы месье Моне, – с улыбкой сказала Жюстина. – Он пишет в такой сине-зелено-фиолетовой гамме, в этом есть что-то импрессионистское…
Жюстина шутит! Случалось ли ей шутить когда-нибудь раньше? Мэри подумала и решила, что нет.
Жюстина: – Я умею шутить! Я шучу чаще, чем ты думаешь.
Диана: – Да, только, чтобы твои шутки понять, нужно сначала прочитать всего Канта и Легеля! Вот поэтому мы никогда над ними и не смеемся. Откуда нам знать, что ты пошутила. А если шутку никто не понимает, это уже не шутка.
Жюстина: – Гегеля, ты хочешь сказать? Фридриха Гегеля?
Диана: – Легеля, Негеля, Тегеля… Какая разница?
– Я хочу на это посмотреть! – сказала Диана. Она вскочила на ноги и, поскольку зеркала в столовой не было, стала разглядывать свое отражение в серебряной крышке блюда. – Потрясающе! И совсем не болит. Наверное, кто-то из этих ублюдков, черт бы их подрал, врезал мне кулаком.
– Я дам тебе кольдкрем, смажешь, – сказала Ирен, входя в комнату. – Ваш багаж уже уложен и ждет у двери. Мэри, Грета почистила одежду, которую вы оставили в ванной комнате, и уложила в ваш чемодан.
– Спасибо, – сказала Мэри. Грета, кажется, обо всем успевает позаботиться.
– Там же стоит корзинка с едой, хотя на всю дорогу вам ее не хватит. Вы уезжаете через полчаса – я хочу, чтобы к рассвету вы были уже далеко от Вены. Следующую ночь, и потом еще одну, вы проведете в придорожных гостиницах. На третий день, если ничего не случится и если дороги действительно так хороши, как уверяет герр Ференц (она произнесла «Ферец»), вы будете в Будапеште. Миклош Ференц – ваш кучер. Герман не знает его лично, но его рекомендовал ему друг, который служит в Бельведерских конюшнях, и Георг говорит, что на него, кажется, можно положиться. Он венгр и знает все дороги, знает, где можно остановиться и сменить лошадей… Пока вы спали, я отправила телеграмму мисс Мюррей и написала, когда вас ожидать. И миссис Пул тоже отправила телеграмму, чтобы она не волновалась.
– Это ведь не опасно, правда? – спросила Мэри. – Телеграмму ведь нельзя перехватить?
