– О, Боже, – сказала Мэри. – Отчего же ты раньше не сказала? У Ирен, когда это могло нам пригодиться и когда была возможность обработать этот порез как следует?
– Забыла, – пожала плечами Диана.
– Забыла! Как можно забыть, что кто-то пил твою кровь?
– Ну, знаешь, тогда других забот хватало, – сказала Диана, словно защищаясь. – К тому же ты бы и тогда на меня наорала, как сейчас.
– Я не ору! – сказала Мэри. Жюстина положила руку ей на колено.
– Вообще-то есть немного. Мэри, я понимаю, ты расстроена, но ссоры нам не помогут. Я беспокоюсь за Люсинду.
И правда: Люсинда так и лежала у Жюстины на плече, закрыв глаза. Она была ужасно бледна. Диана сунула руку под юбку и вытащила оттуда маленький ножик.
– Вот увидишь, ей просто нужна кровь.
Она поднесла нож к запястью.
– Ну уж нет, – сказала Мэри и схватила ее за руку. – Ты уже сделала это для Люсиндиной матери, и я не хочу, чтобы ты делала это для самой Люсинды. Я же не знаю, сколько крови ты потеряла! Я лучше сама. И где ты держишь этот нож, хотелось бы знать?
– За подвязкой, где же еще, – сказала Диана. – Все равно другого проку от этих подвязок нет, только чулки держать.
Мэри покачала головой и взяла нож, затем осторожно положила рядом на сиденье, так, чтобы он не слетел на пол от тряски. Закатала рукав до локтя. Она никогда раньше не резала себя. Очень ли будет больно? Чуть-чуть? Или сильно? Оказалось, довольно сильно. Она смотрела, как алая кровь стекает по запястью – левому, правая рука ведь нужнее.
– Подержи ей голову, хорошо? – сказала она Жюстине. Поднесла запястье к Люсиндиным губам. Безумие какое-то! Что она делает? С другой стороны – не безумнее, чем все остальное, что случилось за последние три дня. Но станет ли Люсинда пить ее кровь?
Вначале ничего не происходило. Люсинда лежала на плече Жюстины с закрытыми глазами, словно спала или была в обмороке. А затем Мэри что-то почувствовала – ее запястья коснулся язык. Люсинда лакала ее кровь, как кошка молоко из миски. Она аккуратно слизала всю кровь, что стекала по руке Мэри – от запястья почти до локтя. А затем, все так же не открывая глаз, прижалась губами к порезу и начала сосать.
Боли уже не было, и Мэри чувствовала себя неплохо, совсем неплохо, только голова как-то странно кружилась. Все вокруг словно закачалось, как будто она погрузилась под воду, и сам дилижанс раскачивался, словно водоросли, которые шевелит течением. Должно быть, она уже утонула, должно быть, это каюта затопленного корабля…
– Довольно! – сказала Жюстина. – Более чем довольно. Мэри, как ты себя чувствуешь?
Лицо Жюстины плыло перед глазами. Как она себя чувствует? Хорошо. Наверное. Кажется.
– Ах ты гадина! – выкрикнула Диана. – Что ты сделала с моей сестрой?
Мэри хихикнула – не смогла удержаться. Только представить – Диана, не кто-нибудь, а Диана бросается на ее защиту!
– Что? – сказала Диана. – Что ты смеешься? У тебя что, истерика начинается?
– Дай ей кофе, – сказала Жюстина. – Я не думала, что Люсинда выпьет столько крови, и так быстро.
Мэри почувствовала губами холодный металл термоса.
– Ну, давай, – сказала Диана. – Пей, а я пока раздавлю эту козявку…
Мэри снова хихикнула, едва не пролив кофе на платье.
– Что? – сказала Диана. – Скажи хоть, над чем смеешься-то!
Мэри отпила еще немного из термоса – и как это она раньше могла предпочитать чай кофе? Кофе – это лучшее, что есть на земле, кофе – это сама жизнь…
– Потому что ты еще козявистее ее, – сказала она, наконец напившись. Протянула термос обратно Диане.
– Ну и что же? – сказала Диана. – Да я ее одной левой!
– Не уверена, – сказала Жюстина.
Люсинда уже сидела прямо. Впервые на ее щеках появилась тень румянца. Глаза блестели и уже не казались так глубоко запавшими. На губе осталось пятнышко крови, но Мэри видела, как она облизнулась, и пятнышко исчезло. Уже не таким слабым голосом, как раньше, она проговорила:
– Я проклята, моя душа осуждена на вечные муки. Я предпочла бы умереть.
– Ну, этого не будет, – резко сказала Мэри. – Даже если для того, чтобы вы выжили, понадобится вся наша кровь! – Ей уже стало получше, но голова все еще кружилась – от покачивания дилижанса ее мутило. – Диана, не могла бы ты дать мне бутерброд? На этот раз с сыром… и вареное яйцо. И немного этого маринованного – не знаю чего. – Она снова повернулась к Люсинде. – Мы везем вас в Будапешт к Мине, понимаете? Никто вам не даст умереть раньше, чем мы туда доберемся.
Люсинда смотрела вниз, на собственные руки, сложенные на коленях. Жюстина гладила девушку по голове – нежно, по-матерински. Мэри посмотрела на Жюстину и развела руками – жест, на всех языках обозначающий беспомощность. Хорошо, хоть кровь из раны больше не идет – на месте пореза виднелась только алая полоска. Жюстина пожала плечами, словно хотела сказать: «Я и сама не знаю, что делать». Отлично, только этого им и не хватало. Они в дороге, вокруг австрийские поля, а впереди еще три дня езды. Им вполне хватило бы тех трудностей, с которыми обычно сталкиваются путешественники – забот о еде, о ночлеге, о том, где умыться. А тут еще выясняется, что одной из них нужно пить кровь, чтобы выжить. Такое питье ведь не купишь на местном рынке? Как же они доберутся до Будапешта?
– Подвинься, – сказала Мэри Диане и пересела на сиденье напротив. Так Жюстине с Люсиндой будет просторнее – да и ей самой тоже, хотя вообще-то в дилижансе в любом случае довольно тесно, даже в самом роскошном. Мэри стала думать о том, что произошло только что. Как часто Люсинде нужно пить кровь? И какую – может, и свиная сгодится? Этого она не знала, а Люсинду спрашивать, видимо, бесполезно – только лишний раз услышишь, что она проклята и хочет умереть. Голова болела.
Молча (слава небу за маленькие чудеса) Диана протянула ей бутерброд, вареное яйцо, банку с маринадом и вилку, лежавшую на дне корзины, под салфетками. Это и вправду были маринованные груши, и они оказались вкуснее, чем Мэри ожидала, – и сладкие, и кисленькие одновременно. Она съела несколько кусочков и вытерла губы одной из оставшихся салфеток. Диана тоже взяла себе яйцо, поколотила о подоконник и начала снимать скорлупу. Когда яйцо было очищено, она откусила, прямо с полным ртом навалилась Мэри на плечо и прошептала довольно громко:
– Не бойся, если она бросится на тебя или на Жюстину, я ее убью. Перережу горло вот этим самым ножиком.
Впереди их ждали очень долгие три дня.
Диана: – Даже когда я бываю хорошей, ты никогда этого не ценишь!
Мэри: – Это было очень мило с твоей стороны, Диана, – защитить меня. Я это оценила, не думай. Я до сих пор тебе благодарна.
Диана: – Ну, ты все-таки моя сестра. То есть ты, конечно, зануда, и держишься всегда так, как будто у тебя кочерга в… Кэтрин не хочет, чтобы я говорила это слово. Но ты все-таки моя сестра.
