Нет, Бланшар был объят ревностью, а не занят бутылочками с кровью. Это не подходило.
Только мадам Резня вписывалась в эту историю.
Убил ли ее Бланшар? Или солгал, что убил? А может, убил после того, как она убила кого-то?
Или она работала с кем-то еще? Что если у нее был другой Темный художник, другой сообщник?
Вопросы крутились быстрее и быстрее.
«Я думала, что они теперь будут охотиться за мной».
А затем вопрос, который возвращался вновь и вновь, как надоедливая мошка.
«Почему?»
Месье Патинод успел выкурить несколько сигарет (две, а может, и три), когда вошел измотанный репортер и положил отпечатанные на машинке листы на его стол. – Вот все, что нам известно на данный момент. Еще нужно выяснить множество деталей.
Наконец-то.
Репортер поспешил уйти, ответив взмахом руки на слова благодарности месье Патинода.
Натали наблюдала, как ее начальник читает. Это тянулось бесконечно. Разве он не торопится? Она никогда еще не видела, чтобы кто-то читал настолько медленно, не говоря уже о месье Патиноде, который…
– Жертва – мужчина, живший один, инвалид, который не вставал с кровати.
«Мужчина, завернутый в покрывало».
Натали села на краешек стула.
– То есть мужчина во сне все-таки не был Темным художником.
Папа что-то пробормотал, соглашаясь.
Месье Патинод продолжил:
– Баночка, наполненная кровью, была найдена рядом с телом, как нам известно. Внутри не было записки, но она была найдена на теле: «И он мной убит». А также… кусочек бордовой материи.
– Это не фальшивка и не какой-то загадочный человек. Это мадам Резня, – сказала Натали. – Это все она.
Месье Патинод отложил статью в сторону и сложил руки на груди.
– Я согласен. По многим причинам, но прежде всего по двум, – он вздохнул. – Во-первых, свидетель видел, как высокая темноволосая женщина вчера вечером выходила из здания примерно в то же время, когда было совершено убийство. Во-вторых, жертвой был Озаренный.
Натали сидела на кровати со статьей и делала заметки. Чернила едва успели высохнуть на специальном выпуске, в котором вышла более длинная версия статьи, дополненная цветным рисунком места преступления: окровавленное тело убитого, Уго Пинчона, было накрыто серо-белым полосатым покрывалом.
Не то чтобы Натали требовалась еще одна причина верить сну тети Бриджит.
Префект полиции намеревался «собрать больше доказательств перед тем, как назвать имя подозреваемого, но его личность вскоре будет оглашена». Предположительно, это Зои Клампер. А что же насчет Бланшара?
– Я открою, – крикнула мама. Видимо, кто-то постучал в дверь; Натали даже не услышала. Стэнли соскочил с кровати, чтобы посмотреть, что там происходит.
– Натали! – снова мамин голос. – К тебе гость.
Не Симона, иначе она назвала бы ее по имени. Луи, может, или кто-то из редакции?
Натали вышла из комнаты и залилась румянцем. Кристоф с маленьким тканевым свертком в руках поприветствовал ее. Он передал ей гостинец, как только она подошла.
– Кое-что в поддержку моего извинения.
Она взяла сверток и развернула.
Булочка с шоколадом.
Натали улыбнулась.
– Очень мило. Спасибо. Но… почему?
Мама извинилась и ушла, сказав, что ей нужно разложить ткани в спальне. Она скоро собиралась возобновить работу в ателье и хотела как следует подготовиться. Натали села на диван и предложила Кристофу сесть рядом.
– Бланшар был обманкой, – сказал Кристоф, присаживаясь. – Его история развалилась при подробном допросе, частично благодаря месье Патиноду. Оказалось, что Бланшар не убивал Зои Клампер, но был в нее влюблен.
Натали поморщилась.
– Ему известно, кто она такая? Что она совершила?
– Что совершила – неизвестно. Но он знает, кто она. – Он понизил голос. – То место, которое он указал как место ее захоронения. Это была могила ее отца.
– Что? – Натали нахмурилась. – Это жестоко.
– Да, – медленно начал Кристоф, – но это оказалось полезным. Ее отца звали доктор Паскаль Фоше – и ее фамилия тоже Фоше. Мы не знаем, почему она называет себя Клампер: не удалось найти записи о ее браке, да и вообще ничего после университета. У нас есть ее фотография со студенческих времен. А потом она словно исчезла на последние пятнадцать лет.
Натали подумала о фотографии в квартире.
– Вот кого я наверняка и видела на фотокарточке.
– Она пропала к моменту прибытия полиции, так что возможно, – сказал Кристоф. – Я только сегодня узнал, что доктор Фоше был ученым, который экспериментировал с кровью и магией, как Энар. У него не было такого же прорыва, но он шел по тому же пути.
Натали едва могла выговорить слова:
– Еще один… еще Энар?
Кристоф кивнул, а Стэнли запрыгнул на диван между ними.
Это и меняло все, и не меняло ничего. Если не поймать мадам Резню, то у них останутся разложенные, но не сплетенные нити.
– Также, – начал Кристоф, отводя взгляд, – мне нужно было придать значение сну тети Бриджит и, что важнее, твоей вере в него. Я так хотел, чтобы это все скорее закончилось, что как только появился подходящий подозреваемый, я перестал видеть другие пути. Приношу извинения за ложные надежды и переживания, которые я вызвал.
Натали хотела на него обидеться, хотя бы немножко. Но потом она взглянула на его кривоватый зуб, в эти голубые глаза, послушала его добрый и ободряющий голос, пропустила все сказанное им через голову и сердце. Нет, она не могла на него разозлиться.
– Я тебя прощаю, – сказала она. – В остальном мы составляем… хорошую команду.
Осторожная улыбка тронула его губы.
– И я принес тебе булочку с шоколадом.
– И ты принес мне булочку с шоколадом?
Натали отломила кусочек и предложила ему с ухмылкой. Они еще поговорили, и, после того как он ушел, остался его древесно-лемонграссовый запах. Хотела бы она этот запах закрыть в бутылочку и поставить на полку рядом с другими памятными вещицами.
Глава 48
На следующий день Le Petit Journal назвал Зои Клампер главной подозреваемой в убийствах Дамиена Сальважа и Уго Пинчона.
Больше стало известно о жертве: Пинчон, возраста 40 лет, не имел родственников и жил с матерью до ее смерти в 1884 году. С того момента его единственной компанией были сиделки, заходившие раз в день, – одна из них и обнаружила тело.
«Дверь была не заперта, когда я пришла, – сказала медсестра Пинчона (имя ее скрыто из соображений безопасности). – Я хотела достать ключ с притолоки. Но его там не оказалось. И месье Пинчон всегда кричал мне приветствие, как только я заходила, если только не спал. Затем я обычно шла прямо к нему, и он брал меня за руку и благодарил за визит. В этот раз он не поздоровался и не храпел. Я… мне было страшно смотреть».
