– Чудесный сегодня денек, правда, Холли? А ты, Лорелея, повзрослела и похорошела. Здравствуй, Рафик. И ты подрос. В каком ты уже классе?
– В четвертом, – с опаской отвечает Рафик. – Здравствуйте.
– Чудесный денек, Лолли, – говорит Донал Бойс.
Она кивает и отводит глаза.
– Я слыхала, что к вам в курятник лиса забралась, – говорит Мюриэл Бойс.
– Правильно слыхала. Забралась, – отвечаю я.
– Ах, какая жалость! – сокрушается она. – Много кур передушила?
– Четырех.
– Четырех? Вот как… – Она качает головой. – Небось самых лучших несушек.
– Да не то чтобы… – Я пожимаю плечами; мне не терпится поскорее вернуться домой. – Ничего страшного. Яиц хватает.
– И ваш пес лису задрал?
– Да. – Мне хочется, чтобы она наконец-то попросила меня отдать за нее свой голос, и тогда я отделалась бы смутным обещанием и мы бы расстались. – А вы решили баллотироваться на мэра?
– Ну, я, вообще-то, не собиралась, но Господь сподвиг, а я не приучена противиться Божьей воле. Люди, конечно, вольны голосовать, как им вздумается, я никого принуждать не буду. – «Ну да, этим отец Брейди займется», – думаю я; Мюриэл отмахивается от мухи. – Нет, Холли, я о другом пекусь. – Она улыбается Лорелее и Рафику. – О ваших малышах.
Дети недоуменно смотрят на нее.
– Но я ничего такого не делал! – говорит Рафик.
– Тебя никто ни в чем не обвиняет. – Мюриэл Бойс переводит взгляд на меня. – Холли, вы и вправду не хотите, чтобы отец Брейди донес до ваших крошек Слово Господне?
– Это вы об уроках Закона Божьего?
– Да, я имею в виду изучение Библии с отцом Брейди.
– Мы отказались, потому что религиозное обучение – дело сугубо личное.
Мюриэл Бойс смотрит вдаль, на бухту Дунманус, и вздыхает:
– Весь приход восхищался, когда вы, если так можно выразиться, засучив рукава взялись за воспитание малюток, доверенных Господом вашему попечению. Хотя один вам даже не родной! Вас никто бы не укорил…
– При чем тут родной или не родной! – с раздражением говорю я. – Я забочусь о Рафике не потому, что Господь мне его доверил, и не ради того, чтобы мной восхищался весь приход. Я поступила так потому, что считала это единственно правильным.
Мюриэл Бойс с горестной улыбкой взирает на меня:
– Вот поэтому сейчас весь приход так разочарован, ибо вы склоняетесь на сторону Диавола и пренебрегаете духовными нуждами этих детей. Всевышний скорбит. Ваш ангел-хранитель обливается горючими слезами. В наши безбожные времена молодежь нуждается в молитве больше, чем когда-либо. А вы лишаете их пищи духовной, аки яств земных.
Лорелея и Рафик озираются по сторонам, но, естественно, никого не видят.
– А мне ваши ангелы хорошо видны, дети. – Мюриэл Бойс остекленевшим взглядом пророчицы смотрит куда-то вдаль, поверх наших голов. – Твой ангел, Лорелея, будто сестра твоя, только золотоволосая, а у Рафика ангел – прекрасный юноша, из арапов, конечно, но и один из волхвов таким был. И все трое печальны. Синеглазый ангел-хранитель вашей бабушки стонет и рыдает навзрыд, да так, что сердце разрывается. Он умоляет…
– Прекратите, Мюриэл! Ну сколько можно, бога ради!
– Вот-вот, Бога ради, ради Господа нашего Иисуса Христа, я…
– Нет, нет, нет и нет. Во-первых, вы – это еще далеко не весь приход. Во-вторых, ангелы из ваших видений слишком часто выражают мнение самой Мюриэл Бойс, что как-то не внушает особого доверия. В-третьих, родители Лорелеи не ходили в церковь, а мать Рафика была мусульманкой, так что я, будучи опекуном этих детей, всегда стараюсь уважать желания их родителей. И на этом разговор окончен. Всего хорошего, Мюриэл.
Пальцы Мюриэл Бойс, будто когти, цепляются за прутья садовой калитки.
– Много было таких, что называли себя атеистами, когда Сатана соблазнял их богатством, абортами, наукой и кабельным телевидением, а теперь они раскаялись, когда поняли, к чему это привело! – Одной рукой она наставляет на меня нагрудный крест, будто надеется, что он заставит меня смириться. – Но Господь милостив, Он прощает грешников, которые молят Его о прощении. Отец Брейди готов навестить вас и побеседовать с вами в домашней обстановке. И у нас тут церкви, хвала Всевышнему, а не какие-нибудь нечестивые мечети.
Донал нагло пялится на Лорелею.
Я поворачиваю коляску, говорю детям:
– Пойдем.
– Посмотрим, что вы запоете, – восклицает Мюриэл Бойс, – когда Партия Господа возьмет кооператив под свой контроль и начнет распределять пайки. Вот тогда и поглядим!
Я ошеломленно смотрю на нее:
– Это что, угроза?
– Это факт, Холли Сайкс. А вот и еще один: еда у вас в животах – ирландская пища. Христианская пища. И если она вам не по вкусу, то в Англии сейчас много домов пустует, особенно в окрестностях Хинкли.
Я слышу топор дровосека.
– Шипсхед – мой дом.
– А вот местные жители так не считают, особенно теперь, когда придется потуже затянуть пояса. И хорошо бы вам об этом помнить.
Я медленно, с трудом переставляя внезапно одеревеневшие ноги, иду прочь.
Донал Бойс кричит вслед:
– До скорой встречи, Лол!
Этот похотливый здоровяк очень опасен. Мы покидаем деревню, проходим мимо указателя с надписью «Slan abhaile»
[96] и старого дорожного знака ограничения скорости до восьмидесяти километров в час.
– Ба, мне очень не нравится, как Донал Бойс на меня смотрит, – говорит Лорелея.
– Вот и хорошо, – говорю я. – Мне тоже.
– И мне, – говорит Рафик. – Донал Бойс – мудак.
Я открываю рот, сказать, мол, что за выражения, но так ничего и не произношу.
Минут через сорок по ухабистой тропе мы доходим до Дунен-коттеджа. «Дунен» по-ирландски значит «маленькая крепость»; именно такой крепостью мне и представляется наш дом, пока я разбираю продукты, товары с рынка и пайки. Дети переодеваются, а я включаю планшет, пробую связаться с Бренданом или с кем-то из родственников в Корке, но на экране горит сообщение «Сервер не найден», потом появляется другое: «При отсутствии соединения обратитесь к местному провайдеру». Бесполезно. Иду в курятник, вытаскиваю из-под несушек три свежих яйца. Потом мы с Рафиком и Лорелеей перебираемся через живую изгородь, отделяющую наш сад от сада Мо, и идем к задней двери бунгало. Дверь открыта; на кухню выходит Зимбра, машет хвостом. Когда пес был помоложе, он прыгал от радости, но с возрастом стал спокойней. Я кладу коробку с пайком и свежие яйца в буфет, тщательно закрываю дверцу, чтобы не забрались мыши. В гостиной Мо сама с собой играет в скрэббл.
