– Я тут лестницу нашел, Гуд. Принести?
– Давай, – кивает главарь. – Не надо будет свою вытаскивать.
Пятеро бандитов выходят из дома.
– Внутри все чисто, – говорит бородатый великан. – Есть одеяла и еда, но на складе в деревне поболе будет.
Мы с Мо переглядываемся: неужели они перестреляли людей в Килкрэнноге?
Те, кто из милиции, убивают. Показывают свою силу.
– Ну, тогда забираем только панели, – говорит Гуд. – Что ж, бабульки, сегодня вам повезло. Уайетт, Муг, приступайте.
Панели? Два бандита – у одного лицо изъязвлено крысиным гриппом – приставляют к стене лестницу. Они взбираются на крышу, и нас осеняет, что им нужно.
– Как вы смеете отбирать у меня солнечные батареи?! – возмущается Мо.
– Легко, бабуся. – говорит бородатый великан, придерживая лестницу. – Болторезом чик-чик, и аккуратненько снимем их с крыши, делов-то. Нам не впервой.
– Но мне они нужны! Для освещения и для планшета! – настаивает Мо.
– Через неделю будете молить Бога о темноте, – предсказывает Гуд, – потому что только ночь защитит вас от Воронья. Считайте, мы делаем вам одолжение. А планшеты вам уже не понадобятся. Интернета на Арендованных Территориях больше нет. Добрые старые времена закончились, бабуся. Зима близко.
– Ишь, какой Робин Гуд выискался, – говорит Мо. – Со своими бабушками ты тоже так поступаешь?
– Сейчас главное – выжить, – отвечает Гуд, не спуская глаз с людей на крыше. – А мои бабки уже умерли. И родители тоже. Между прочим, им всем жилось куда лучше, чем мне. Да и вы пожили в свое удовольствие – с электростанциями, с автомобилями, со всеми удобствами. Зажрались. Пора платить по счетам. Так что ваши панели мы забираем в оплату долга, вроде как судебные приставы. Первый взнос.
– Но ведь лично мы мир не разрушали, – возражает Мо. – Во всем виновата система. Мы не могли ее изменить.
– Ну, в таком случае лично мы панели у вас не отбираем, – говорит Гуд. – Во всем виновата система. Мы не можем ее изменить.
За три поля от нас заходится лаем собака О’Дейли. Я боюсь, как бы чего не случилось с Иззи, молю Бога, чтобы эти вооруженные мерзавцы ее не снасильничали.
– А зачем вам солнечные батареи? – спрашиваю я.
– Мэр Кенмэра строит себе крепость, – объясняет Гуд, глядя, как его люди грузят в джип первую солнечную батарею. – За высокой стеной. Мини-Кордон, с камерами видеонаблюдения и прожекторами. За солнечные батареи он платит жратвой и соляркой. – (На крыше щелкает болторез, снимают вторую панель.) – Так что и эти, и те, с того дома, – Гуд кивает в сторону Дунен-коттеджа, – все ему достанутся.
Мо торопливо заявляет:
– У моей соседки нет солнечных батарей!
– А врать нехорошо, некрасиво, – нараспев произносит бородатый великан. – Мистер Дрон сказал, что батареи там есть, а мистер Дрон всегда говорит правду.
– Это вы вчера запускали беспилотник? – спрашиваю я, будто бесполезная информация нам чем-то поможет.
– Оплот разыскивает добро, – говорит великан, – а мы его собираем. А чего удивляться-то, бабуся? Оплот – тоже народное ополчение, вроде как наша милиция. Особенно сейчас, когда китаёзы слиняли.
Моя ма укоризненно поджала бы губы: «Не китаёзы, а китайцы!»
– По какому праву вы отбираете нашу собственность? – спрашивает Мо.
– По праву сильного, – говорит Гуд. – Ясно вам?
– Значит, вы возвращаетесь к законам джунглей? – уточняет Мо.
– Да вы же сами эти законы и вернули! Приближали их возвращение всякий раз, заливая в бак бензин!
Мо стучит палкой о землю:
– Вор, бандит и убийца!
Он задумчиво поглаживает кольцо, вколотое в бровь:
– Гм. Убийца… Ну, раз уж либо ты убьешь, либо тебя убьют, то да, я убийца. Бандит… Что ж, с кем не бывает, бабуся. Вор… Да какой же я вор? Я торговец. Меняла. Вы мне – солнечные батареи, а я вам – благую весть. – Он сует руку в карман и вытаскивает две маленькие белые ампулы.
Я с облегчением перевожу дух – слава богу, не пистолет – и невольно подставляю раскрытую ладонь. Разглядываю ампулы, маркировку на кириллице, череп со скрещенными костями. Из голоса Гуда исчезает насмешка:
– Между прочим, отличный выход. На случай, если налетит Воронье, или разразится эпидемия крысиного гриппа, или еще что, а врача рядом не будет. Смесь быстродействующего противорвотного средства и фенобарбитала, тридцать минут – и результат гарантирован. Мы их зовем «черничкой». Съешь – и вроде как засыпаешь, безболезненно и навечно. Кстати, детишкам их не вскрыть.
– Я свою отправлю в выгребную яму, – заявляет Мо.
– Лучше верните, – говорит Гуд. – В желающих недостатка нет.
Вторую солнечную батарею спускают с крыши и несут к джипу. Я прячу ампулы в карман; Гуд заговорщицки мне подмигивает, но я оставляю его без внимания. Он кивает на мой дом:
– Там кто-нибудь есть? Мне нужно предупредить парней.
Я с острой завистью вспоминаю, как Маринус ловко подвергала людей увещанию. А мое единственное средство убеждения – невнятные речи.
– Мистер Гуд, у моего внука диабет. Мальчик пользуется инсулиновым дозатором, который раз в пару дней требует подзарядки. Если вы заберете у нас солнечные батареи, вы убьете ребенка. Прошу вас, не делайте этого.
На холме блеют овцы, равнодушные к расцветам и падениям империй.
– Бабуся, вашему внуку не повезло, да и вообще, он родился в Эпоху Невезения. Его убил шанхайский начальник, который решил, что Арендованные Территории Западного Корка слишком накладно содержать. Если мы оставим вам батареи, через неделю их уволочет Воронье.
Цивилизация – как экономика или как фея Динь-Динь: если в нее перестают верить, она умирает.
– И как ты спишь? – спрашивает Мо. – Кошмары не мучают?
– Сейчас главное – выжить, – повторяет Гуд.
– Это не ответ, – фыркает она. – Похоже, «черничка» вытравила у тебя остатки совести.
Гуд, не обращая внимания на Мо, с неожиданной заботой вкладывает мне в ладонь третью ампулу с ядом. Надежда сочится в землю сквозь дырявые подметки моих башмаков.
– Там никого нет. Прошу вас, не трогайте кур.
– Не тронем ни перышка, бабуся, – обещает Гуд.
Бородатый великан волочет лестницу по тропе к Дунен-коттеджу, а тугую тишину полудня вдруг пробивает взрыв. Все невольно пригибаются, даже мы с Мо.
Это в Килкрэнноге? Эхо и эхо эха…
– Чё за хрень? – спрашивает кто-то.
Парень со шрамами от крысиного гриппа тычет пальцем:
– Да вон там…
Над кустами фуксий огромным джинном возносится столб дыма, густо-черного, с оранжевыми проблесками, и ветер сносит его к холму Каер.
