Том порывается что-то спросить, но Шуль бросается к воротам фермы, машет хвостом, звонко лает. Из-за поворота на горном велосипеде выезжает Макс, старший брат Тома, спешивается в нескольких шагах от нас. На скуле у него здоровенная ссадина, взгляд дикий. Похоже, в деревне произошло что-то ужасное.
– Макс! – Бранна испуганно смотрит на сына. – А где папа? Что с ним?
– Папа… папа жив. – Голос у Макса дрожит. – А вы как?
– Да слава богу… Тебе глаз-то не задело, сынок?
– Нет, все нормально, это меня осколком царапнуло, когда… топливный склад взорвался ко всем чертям и…
Мать так крепко стискивает его в объятьях, что ему трудно говорить.
– И с каких это пор у меня в доме ругань развели? – укоряет Бранна, уткнувшись сыну в плечо. – Мы с отцом не для того вас воспитывали, чтобы вы изъяснялись, как эти чертовы бандиты! Ну, ладно, рассказывай, что случилось.
На кухне, пока я промываю Максу рассеченную скулу, он сперва выпивает стопку мутного отцовского самогона, чтобы хоть немного успокоиться, а потом – кружку мятного чая, чтобы отбить мерзкий вкус. Он долго набирается смелости начать рассказ, а потом уже не может остановиться:
– Мы с папой только заходим к тете Сьюки, а тут прибегает Сэм, старший сын Мэри де Борга, и говорит, мол, всем нужно идти в мэрию на собрание. Ну, где-то в полдень это было. Почти все деревенские пришли. Мартин взял слово, объявил, что Кордона больше нет и все такое. И что на Шипсхеде нужно организовать добровольную дружину ополчения, вооружиться чем есть и выставить посты на дорогах в Даррус и в Раферигин, чтобы, если нагрянет Воронье, не сидеть, как индюки под Рождество. Ну, все вроде как сочли это разумным предложением. А потом отец Брейди заявил, что Всевышний уничтожил Кордон, потому что мы уверовали в поганых идолищ, колючую проволоку и китайцев, так что первым делом надо избрать такого мэра, которому благоволит Господь. Пэт Джо и еще пара человек заорали, что, мол, сейчас не время для выборов, а Мюриэл Бойс как завизжит, что все они богоотступники и язычники и гореть им в геенне огненной, потому что жалкой горстке овцеводов со ржавыми винтовками не остановить предсказанного Откровением святого Иоанна. А Мэри де Борга… Ой! – Макс морщится, когда я щипчиками вытаскиваю осколок из рассеченной скулы.
– Ну все, последний, – говорю я.
– Спасибо, Холли. Так вот, Мэри де Борга сказала, что нам лучше бы следовать принципу «Господь помогает тем, кто сам себе помогает», как вдруг раздался рев моторов, прямо как пятничный Конвой, только громче. Все повыскакивали из мэрии, а на площадь въехали двадцать джипов Оплота и с ними еще цистерна. Из машин начали вылезать люди, человек по пять-шесть из каждой. Такие сволочи, ма. Амбалистые сволочи. Кто из Оплота, а кто из милиции, ну, те, что с Кордона. Деревенских было не меньше, но с этими гадами фиг потягаешься: вооружены до зубов и обучены убивать. Какой-то тип из Дублина забрался на крышу джипа и стал орать в мегафон. Заявил, что его зовут генерал Дрохеда и что на бывших Арендованных Территориях Западного Корка вводится военное положение, потому что Кордона больше нет. А потом сказал, что Оплот в Корке приказал реквизировать у населения Шипсхеда все солнечные батареи на нужды правительства и вывезти доставленное вчера топливо. Ну, мы только переглянулись, мол, фиг тебе, а не топливо. Тогда Дрохеда заорал, что отказ равносилен предательству. А предательство, согласно какому-то там положению какого-то там закона Оплота, карается пулей в голову. Ну, Мартин Уолш подошел к джипу, сказал, что он мэр Килкрэннога, и спросил, нельзя ли ознакомиться с приказом о реквизиции. А Дрохеда выхватил револьвер и пальнул Мартину под ноги. Мартин аж подпрыгнул и сразу попятился, а этот гад, Дрохеда, или как там его, и спрашивает: «Ну что, ознакомились, мистер мэр?» И добавил, что, мол, если еще каким-нибудь героям захочется вмешаться, то продуктовый склад тоже опустошат, так что зимой в Килкрэнноге будут грызть камни.
– Представители Оплота так себя не ведут, – неуверенно говорит Бранна. – Правда же?
Макс отпивает глоток самогона, кривит рот и передергивается.
– А кто их теперь знает! После речи Дрохеды штук десять джипов отправились в сторону Дунена, а еще десять – на окраины города, и эти типы сразу взялись за дело. Достали из багажников лестницы и полезли на крыши тех домов, где стояли солнечные батареи. А у самих домов выставили охранников, и уж те пальцев со спускового крючка не спускали, чтобы никто не посмел возражать. Ну и начали закачивать солярку в свою цистерну. Все наши, конечно, сердито ворчали, глядя на грабеж, но этих гадов попробуй останови, сразу пристрелят, а солнечные батареи и топливо все равно отберут. В общем, цистерна наполнилась, панели с крыш сняли, джипы один за другим въезжали на площадь, дожидались тех, что поехали к ферме Нокруэ и в Дунен. А потом… Я сам не видел, с чего все началось, стоял с отцом и Шоном О’Дуайером, а у джипа генерала Дрохеды вдруг началась перебранка…
Я аккуратно смазываю антисептиком рассеченную скулу Макса; он морщится.
– Дрохеда начал орать на своих боевиков. Присобачил себе на лоб эмблему с капота «ауди», вопил, что он возглавляет операцию, а недовольные пусть убираются к… Ну, в общем, к такой-то матери… А тут ветер стих, крики разносились по всей деревне. И тут один амбал зашел Дрохеде за спину, спокойно так и, ну… – Макс сглатывает, кривится, пытается сдержать слезы и срывающимся голосом продолжает: – Выстрелил ему прямо в затылок. Не говоря ни слова. У всех на глазах…
– О господи! – шепчет Иззи.
– Бедный мой мальчик, – говорит Бранна. – И ты все это видел?
Макс закрывает лицо руками, всхлипывает, глубоко вздыхает:
– Ох, ма, а потом такое началось! Оплотовцы и милицейские бойцы перегрызлись, как стая бешеных собак. Только с оружием. Пули сыпались градом… – Макс пристыженно осекается. – Ну, все было как в старых фильмах про войну, когда с крыш сигают каскадеры, а повсюду раненые… – Он отворачивается, зажмуривает глаза, отгоняя кошмарные видения. – Деревенские все бросились врассыпную, но… ма… Шеймас Куган попал под пулю.
– Он ранен? – не выдерживаю я.
Макс дрожит и мотает головой.
Том испуганно смотрит на брата:
– Убит?
Макс кивает. Иззи, Бранна, Лорелея, Том и я переглядываемся, ежимся от студеного дуновения близкого будущего. А я только вчера разговаривала с Шеймасом Куганом. Макс одним глотком допивает самогон и торопливо продолжает, будто если не выговорится, то сойдет с ума; да, наверное, так оно и есть.
– Я… я хотел… но… все за миг случилось. – Он закрывает глаза, мотает головой и странно взмахивает рукой, будто стирает что-то в воздухе. – Папа меня оттащил с криком, что уже ничем не поможешь. Мы метнулись за бар Фицджеральда, спрятались там в гараже. Как раз вовремя, потому что в цистерну попала пуля и… Ну, взрыв вы слышали.
– Его и в Типперери слышали, – говорит Бранна.
– А потом, не знаю, сколько времени прошло… снова началась пальба, какого-то парня подстрелили на подъездной дорожке Фицджеральдов… может, час спустя, не знаю. И вдруг все джипы сорвались с места и поехали в горы, к престолу Фингала, и… И все стихло. Птички поют. Все повылезали из своих убежищ… ошалелые, как, как… И даже не верится, что это все произошло. У нас? В Килкрэнноге? – Глаза Макса наполняются слезами. – Только повсюду лежат убитые и раненые. Берни Эйткен схватился за ружье, чтобы солнечные батареи не отдавать, так его подстрелили. Ранили. Ма, он умрет, наверное… А на площади такое… В общем, вы туда не суйтесь, – говорит Макс Тому, Иззи и Лорелее. – Нечего вам там делать! Вот как все расчистят и дождем все смоет, тогда, может… Ох, глаза б мои не смотрели. Двадцать или тридцать могил придется копать. Там еще милицейские раненые остались. Наши говорят, мол, надо их в море скинуть, раз они такое учинили… – На лице Макса вспыхивает гнев, на миг вытесняя шок. – А доктор Кумар пытается как-то помочь, только они, наверное, тоже помрут. На месте топливного хранилища теперь здоровенная воронка, стекла повылетали во всех домах на площади. В доме Джози Малоун фасад сорвало. А паб так вообще…
