– Какой ложью? – спрашиваю я.
– Например, бери кредит и на деньги, которых у тебя нет, покупай вещи, которые тебе не нужны, и будет тебе счастье, – говорит Иэн. – Так же лживо и утверждение, что мы живем в демократическом государстве. Но самая подлая ложь – это то, что классовой борьбы не существует. Именно поэтому истеблишмент железной хваткой вцепился в школьную программу, особенно в преподавание истории. Ведь как только рабочие поумнеют, начнется революция и правителям придется убираться с насиженного места. Но, как верно заметил Гил Скотт-Херон, революцию по телевизору не покажут.
Какой еще скот с хером? Я не очень-то понимаю, о чем он, и не могу себе представить, что наш учитель истории мистер Симмс – тоже винтик в глобальном заговоре, направленном на подавление рабочих. Интересно, а мой отец тоже «жирующий делец», потому что использует «наемную силу» в лице Гленды?
– Но ведь революции часто приводят к тому, что все становится хуже, – говорю я.
– Справедливое замечание, – кивает Хайди. – Ты права: революции и впрямь часто привлекают всяких Наполеонов, Мао и Пол Потов. Поэтому-то и необходима твердая рука партии. Когда разразится британская революция, мы обеспечим государству заранее подготовленную, упорядоченную структуру и защитим его от происков фашистов и всевозможных бандитов.
Пробка потихоньку рассасывается, и автомобиль Иэна со скрежетом трогается с места.
– Значит, у нас скоро разразится революция? – спрашиваю я.
– Нынешняя забастовка шахтеров могла бы стать спичкой, брошенной в бензобак, – говорит Иэн. – Когда рабочие увидят, как уничтожают профсоюзы – сперва с помощью новых законов, а затем и пулями, – они поймут, что революция на классовой основе – это отнюдь не воплощение мечты о манне небесной, а вопрос элементарного выживания.
– Карл Маркс убедительно показал, – добавляет Хайди, – как именно капитализм пожирает сам себя. Когда капиталистический строй не сможет прокормить миллионы отверженных, то ни ложь, ни насилие его не спасет. Конечно, американцы постараются нас придушить – им же захочется сохранить свой пятьдесят первый штат! – а Москва попытается перехватить вожжи, но если к революционерам присоединится армия, как в семнадцатом году в России, то нас никто не остановит. – В голосах Хайди и Иэна звучит убежденность «свидетелей Иеговы». Хайди высовывается в окно, проверяет, что творится впереди, а потом говорит: – Полиция.
Иэн бормочет что-то насчет Тэтчеровых свиней и сторожевых псов, и мы выезжаем на кольцевую развязку, где лежит на боку грузовик. Асфальт усыпан осколками разбитого ветрового стекла, женщина-полицейский направляет машины на единственную свободную полосу из трех. Она держится спокойно и уверенно, не похожа ни на свинью, ни на сторожевую собаку и явно не высматривает сбежавших из дома подростков.
– Даже если в этом году политика Тэтчер и не станет причиной революционного восстания, все равно революция неизбежна. – Хайди поворачивается ко мне, ветерок треплет длинные пряди малиновых волос. – Мы станем ее свидетелями. Не нужен синоптик, чтобы понять, куда ветер дует. К тому времени, как мы станем стариками, обществом будут управлять по принципу «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Конечно, богатеи, либералы и фашисты будут недовольны и начнут верещать, но, как говорится, нельзя приготовить омлет, не разбив яиц. Кстати, о яйцах… – Она выразительно смотрит на Иэна, тот утвердительно кивает. – Слушай, Трейси, а давай заедем к нам домой? Иэн отлично готовит настоящий английский завтрак.
Бунгало Хайди стоит среди полей и совсем не похоже на кентскую штаб-квартиру социалистической революции: тюлевые занавески на окнах, вышитые подушечки на диване, повсюду фарфоровые статуэтки и Цветочные феечки, а пол в ванной комнате покрыт ковролином. По словам Хайди, здесь раньше жила ее покойная бабушка, а мать с отчимом перебрались куда-то во Францию, вот они с Иэном и приезжают сюда почти каждый уик-энд, чтобы проверить, не забрались ли в дом сквоттеры, а заодно и распространить газету. Ванная комната запирается на защелку изнутри; Хайди с улыбкой говорит что-то насчет мотеля и какого-то Нормана Бейтса, а я делаю вид, что оценила шутку. Я никогда еще не принимала душ – в «Капитане Марло» есть только ванна, – и мне не сразу удается нормально отрегулировать воду: сперва я чуть не замерзаю, а потом чуть не обвариваюсь кипятком. Зато у Хайди целый шкафчик шампуней, средств по уходу за волосами и разного мыла, и на всем наклейки исключительно на иностранных языках, поэтому я пробую все понемножку и в итоге благоухаю, как первый этаж универмага. Выхожу из душа и вижу на запотевшем зеркале призрак слов: «А кто у нас такой хорошенький?» Неужели Хайди написала это для Иэна? Эх, зря я не назвалась настоящим именем! Хорошо бы по-настоящему подружиться с Хайди. Втираю в загоревшую кожу увлажняющий крем фирмы «Виндзорский лес», а сама думаю, что Хайди запросто могла бы родиться в каком-нибудь зачуханном грейвзендском пабе, а я, вся такая умная и уверенная в себе, изучала бы политику в Лондоне, пользовалась бы французскими шампунями, и у меня был бы такой вот добрый, смешной, заботливый и верный бойфренд, который к тому же готовит великолепные английские завтраки. Все-таки рождение – настоящая лотерея!
– А в Турции есть такой мост, который одним концом в Европе, а другим – в Азии… – Я накалываю на вилку сосиску, истекающую мясным соком. – Вот я куда непременно поеду! И в Пизу, к Падающей башне. И еще мне очень нравится Швейцария. Нет, если честно, мне очень хочется съездить в Швейцарию, хотя все, что я о ней знаю, – это шоколадные батончики «Тоблерон».
– Швейцария тебе понравится. – Хайди прожевывает кусок тоста, аккуратно промокает губы салфеткой. – Ла-Фонтен-Сент-Аньес – мое самое любимое место на свете. Это недалеко от Монблана. У второго мужа моей матери в тех местах есть шале, и мы почти каждое Рождество катаемся там на лыжах. Единственное «но»: Швейцария – очень дорогая страна.
– Ничего, я буду пить воду из растопленного снега и есть крекеры «Ритц». Еще раз спасибо вам, Иэн, за чудесный завтрак! Эти сосиски – просто что-то невероятное.
Иэн скромно пожимает плечами:
– У меня в роду три поколения линкольнширских мясников, должен же я знать фамильное ремесло. А ты, Трейси, в этот гранд-тур отправишься одна или возьмешь с собой спутника?
– Ее личная жизнь тебя совершенно не касается! – заявляет Хайди. – Тоже мне Капитан Проныра! Не обращай на него внимания, Трейси.
– Да ничего, все нормально, – говорю я, нервно сглотнув. – Вообще-то, сейчас у меня никакого бойфренда и нет. Хотя до недавнего времени он… он был, но… – У меня перехватывает дыхание.
– А братья или сестры у тебя есть? – меняет тему Хайди, стараясь незаметно пнуть под столом Иэна.
– У меня есть сестра Шерон и братишка Джеко. – Я отхлебываю чай, не собираясь упоминать о Брендане. – Но они оба еще маленькие, на несколько лет моложе меня. Так что да, я поеду одна. Ну а вы что-нибудь планируете на лето?
– Вот разберемся с партийной конференцией и организацией помощи шахтерам, – говорит Хайди, – и в августе попробуем вырваться в Бордо, погостим у моей мамы.
