…телефон на тумбочке в гостиной. Быстрей беги через кухню, набирай 999 и жди ответа. Да отвечайте же скорей! Скорей! В телефоне нет гудка. И тут я замечаю отражение в зеркале: в кресле кто-то сидит и смотрит на меня. Шестеренки реальности смещаются. Я оборачиваюсь: и правда сидит, в углу, у арочного прохода из гостиной на кухню. Я его знаю. Глаза пираньи, черные кудри, расквашенный нос – тип из моего дневного кошмара в туннеле под шоссе, из ромбовидного зала. Он тяжело дышит, словно только что взбежал на вершину холма.
– Ты кто? – рявкает он.
– Я…я…я… я знакомая Иэна и Хайди, я…
– Эстер Литтл или Юй Леон Маринус? – спрашивает он ледяным злобным голосом.
У него на лбу, между бровями, мерцает что-то… нет, я такого в жизни не видела. Он что, сказал «Маринус»? Да какая разница?! Он – тип из моего кошмара, только ведь от страха сразу просыпаешься. Я невольно отступаю на шаг, плюхаюсь на диван.
– Моим друзьям нужно вызвать «скорую».
– Назови мне свое имя, и я подарю тебе чистую смерть.
Это не пустая угроза. Он убил Хайди и Иэна и тебя убьет, переломит, как спичку.
– Я… я… я не понимаю, сэр. – Я испуганно сжимаюсь в клубок. – Я…
Он встает, делает шаг ко мне:
– Назови свое имя!
– Холли Сайкс. Я… я сейчас уйду… прошу вас…
– Холли Сайкс… – Он задумчиво наклоняет голову. – Да, мне это имя известно. Одна из тех, кому удалось улизнуть. Что ж, использовать брата в качестве наживки – ловкий фокус, но смотри, в кого ты превратился, хоролог! Прячешься в презренных отбросах, в костяных часах! Си Ло содрогнулся бы от отвращения! Холокаи вывернуло бы наизнанку! Если бы, конечно, они были живы, но они, увы, – тип глумливо усмехается, – погибли во время вашего полуночного налета, который завершился полнейшим провалом. Неужели вы решили, что на Пути Мрака нет аварийной сигнализации? Неужели вы не знали, что Часовня – это Катар, а Катар – это Часовня? Что они – единое целое? Душа Холокаи обратилась в пепел. Душа Си Ло – в ничто. А ты, кем бы ты сейчас ни был, сбежал. Несомненно, в соответствии с вашим священным Сценарием. Мы просто обожаем этот ваш Сценарий. Ведь благодаря ему хорология уничтожена. Это великий день для всех Пожирателей. Что вы без Си Ло и Холокаи? Труппа шарлатанов, читающих чужие мысли и гнущих ложки. Так что признайся мне перед смертью: ты Маринус или Эстер Литтл?
Меня трясет.
– Богом клянусь, я… не та, за кого вы меня принимаете…
Он с подозрением вглядывается в меня:
– Значит, так. Эти двое любителей позагорать там, в садике, еще не совсем мертвы. Твоя магия Глубинного Течения, возможно, спасет одного из них. Ну же, давай! Ведь хорологи обычно так и поступают.
Где-то далеко-далеко лает собака, тарахтит трактор…
…а этот тип так близко, что я чувствую, как от него веет запахом пригоревшей духовки.
– Вы позволите мне вызвать врача? – лепечу я.
– Неужели ты не можешь их исцелить?
Я с трудом мотаю головой.
– В таком случае им понадобится гроб, а не «скорая помощь». Но мне нужны доказательства, что ты не из хорологов. Маринус труслив, но чертовски изворотлив. Беги. Ну, беги же. Посмотрим, как далеко ты от меня убежишь.
Я не верю ни его словам, ни своим ушам.
– Что?
– Вон дверь. Беги. Давай, мышонок, беги.
Он отступает в сторону, открывая мне путь к спасению. Я ожидаю какой-то подвох, нож в спину, не знаю, что еще, а тип наклоняется ко мне так близко, что становятся заметны шрамы и тонкие следы порезов на его коже, и огромные черные глаза окружает ореол серых теней, а он вдруг орет во все горло:
– БЕГИ, ПОКА Я НЕ ПЕРЕДУМАЛ!
Бегу сквозь колючие розовые кусты, сквозь густые заросли, через пыльную лужайку. Бегу, как не бегала никогда в жизни. В лицо бьет солнце, садовая ограда совсем близко. На полпути, у шпалеры, я оглядываюсь: нет, он не гонится за мной, по-прежнему стоит в нескольких шагах от Иэна и Хайди, неподвижно растянувшихся в шезлонгах, дает мне убежать – кто его знает, с чего бы это, он псих, беги беги беги беги беги беги, но, беги, но, беги, но… Бег замедляется, замедляется, как, зачем, почему, сердце бьется изо всех сил, гонит по жилам кровь, а кто-то будто нажимает одновременно и на акселератор, и на тормоз, но не изнутри, меня замедляет не действие яда, а что-то извне, будто замедляется само время, или усиливается сила тяжести, или воздух превращается в воду, или песок или патоку… Иногда такое случается во сне, но сейчас я не сплю, белый день на дворе, я знаю, что не сплю… И в конце концов я застываю, точно статуя бегуна, занесшего ногу для следующего шага, которого никогда не будет. Это бред. Какое-то чертово безумие. Надо бы закричать, позвать на помощь, как все нормальные люди, но получается только сдавленный хрип…
…и мир сжимается, сворачивается, увлекает меня, совершенно беспомощную, назад, к домику, мимо арки, увитой плющом. Я хватаюсь за нее, и ноги отрываются от земли, и я повисаю на плюще, будто мультяшный персонаж, подхваченный ураганом, но от боли в запястьях выпускаю плети и с размаху шмякаюсь на землю, и меня волочет по лужайке; я переворачиваюсь, ударяюсь копчиком, обдираю локти и колени, пытаюсь зацепиться каблуками, но земля слишком твердая, и меня подбрасывает и торчком ставит на ноги, а мимо, трепеща крылышками, взмывает к небу пара бабочек, словно несокрушимая сила действует только на меня. И я снова на клумбе, среди кустов роз, и бледнолицый тип по-прежнему спокойно стоит в дверном проеме, а его руки и пальцы делают какие-то странные жесты, плетут пассы, будто на неведомом языке глухонемых инопланетян, а на его губах играет кривая усмешка, и он все тянет меня к себе, точно рыбу, попавшую на крючок, волочет через внутренний дворик, мимо неподвижных, как трупы, тел Хайди и Иэна, потому что он их непостижимым образом убил, а он, пятясь, отступает в кухню, освобождая мне проход, но как только я снова окажусь в этом доме, то никогда больше из него не выйду, и я отчаянно хватаюсь за дверную раму и за ручку двери, но меня словно бьет разрядом тока в двадцать тысяч вольт, и я тряпичной куклой лечу через всю гостиную, ударяюсь о диван, отскакиваю, шлепаюсь на ковер, и перед глазами вспыхивают яркие сполохи света…
…дневной кошмар развеивается, как только колючий ворс ковра впивается мне в щеку. Уф, наконец-то. Может, это приступ эпилепсии или что-то в этом роде? Перед носом у меня фотография Хайди-школьницы и ее седовласой бабушки; должно быть, я нечаянно сбила ее с комода, когда упала на пол. Надо вернуться домой и обратиться к врачу. Сделать сканирование головного мозга. Хайди отвезет меня в Грейвзенд. И я пойду прямо в больницу, а уже оттуда позвоню ма. И весь этот кошмар забудется, как и прочая чушь, связанная с Винни. Надо же, а ведь все было так по-настоящему. Я только собралась починить кассету Боба Дилана с помощью ножниц и кусочка скотча, а в следующий миг… Муравьи на руке Хайди, тип с расквашенным носом из моего кошмара, упругая волна воздуха, толкающая меня обратно в дом… Какая обезумевшая часть моего мозга порождает все эти проклятые видения, откуда берется такая фигня? Я с трудом поднимаюсь, потому что если Хайди или Иэн обнаружат меня на полу в гостиной, то, естественно, сразу решат, что я умерла.
