– Я верю тебе, деточка. – Он сидит в кожаном кресле, закинув ногу на ногу. – Ты – безыскусное бесталанное ничто в нашей Войне. Но почему же два бесплотных беглеца в поисках спасения от смерти устремились именно к тебе, Холли Сайкс? Вот в чем вопрос. Каково твое предназначение?
Я цепенею. О чем это он?
– Я не знаю. Честное слово. Я всего лишь… я просто хочу… я сейчас уйду…
– Заткнись! Я думаю. – Он берет из миски на буфете зеленое яблоко «Гренни Смит», надкусывает, жует. В отупляющей тишине чавканье звучит оглушительно. – Когда ты в последний раз видела Маринуса?
– Моего старого доктора? В… в… в больнице. В городской больнице Грейвзенда. Давно, много лет назад, я тогда…
Он резким жестом обрывает меня, будто мой голос режет ему уши:
– И Си Ло никогда не говорил тебе, что Джеко – это не Джеко?
До сих пор мой страх звенел на пронзительно высокой ноте, но при упоминании Джеко громыхает басовый аккорд смертельного ужаса.
– А при чем тут Джеко?
Черноволосый с отвращением разглядывает надкушенное яблоко.
– Какая кислятина! Эти яблоки покупают исключительно из-за их внешнего вида. – Он презрительно отбрасывает огрызок. – Тут нет поля Глубинного Течения, а значит, это не убежище. Где мы?
Я не решаюсь снова спрашивать о Джеко, чтобы лишний раз не привлекать к брату внимания этого злодея – да-да, самого настоящего злодея.
– Мы в доме бабушки Хайди. Она живет во Франции, а Хайди с… – Но они же умерли, вспоминаю я.
– Где мы находимся?! В каком графстве, городе, деревне? Задействуй мозг, он же у тебя должен быть. Если ты та самая Холли Сайкс, которую когда-то осквернил Маринус, то мы, по всей видимости, находимся в Англии.
Я начинаю понимать, что он не шутит:
– Да, в графстве Кент. Недалеко от острова Шеппи. Но… я не уверена, что у того места, где мы сейчас находимся, есть какое-то… название.
Он барабанит пальцами по кожаному подлокотнику кресла. Ногти у него какие-то чересчур длинные.
– Эстер Литтл. Ты ее знаешь?
– Да. Не совсем. Не то чтобы знаю…
Он перестает барабанить:
– Тебе объяснить, что я с тобой сделаю, если пойму, что ты мне лжешь, Холли Сайкс?
– Эстер Литтл вчера была на берегу, но я ее прежде никогда не встречала. Она угостила меня чаем. Зеленым. А потом попросила…
Его взгляд буравит мне лоб, будто там написан ответ.
– Что?
– Убежище. Если ее… – я лихорадочно вспоминаю слова, – планы провалятся.
На бледном лице вспыхивает радость.
– Значит… Эстер Литтл собиралась сделать тебя своим тайным убежищем. Передвижным схроном. Что ж, все ясно. Она надеялась на то, что ты – мелкая пешка, совершенно незначительная фигура и мы попросту о тебе забудем. – Он встает, преграждая выход. – Эстер, если ты там, внутри, то мы тебя нашли!
– Послушайте, – лепечу я, – если вы из МИ-пять и вас интересуют коммунистические взгляды Хайди и Иэна, то я к этому не имею ни малейшего отношения. Они просто меня подвезли и…
Он резко подступает ко мне. Я испуганно отшатываюсь.
– И что?
– Не подходите! – скукоженным голосом лепечу я. – Я буду… буду драться! Полицию…
– Полицию озадачит странное происшествие в доме бабушки Хайди. Трупы любовников в шезлонгах на лужайке, труп несовершеннолетней Холли Сайкс… К тому времени, как вас обнаружат, криминалистам придется поломать голову, распутывая причины этих загадочных смертей, особенно если убийца оставит дверь во внутренний дворик гостеприимно распахнутой для лисиц, ворон, бродячих кошек… Жуткое зрелище! Зато ты станешь знаменитой на всю страну. Самое страшное и кровавое преступление восьмидесятых годов, которое так и останется нераскрытым! Тебя ждет слава.
– Отпустите меня! Я… я… уеду за границу, я… уйду. Умоляю вас!
– Мертвая ты будешь выглядеть очаровательно. – Бледный тип с улыбкой разминает пальцы. – Человек, лишенный всяких принципов, сперва натешился бы с тобой, но я противник жестокого обращения с бессловесными тварями.
Я слышу хриплый стон.
– Нет, не надо, прошу вас…
– Ш-ш-ш… – Он крутит пальцами, и мои губы, язык и горло немеют. Ноги и руки лишаются сил, я становлюсь жалкой марионеткой с оборванными нитями, которую за ненадобностью забросили в угол. Бледный тип сидит рядом со мной на ковре, скрестив ноги, как древний сказитель, и явно растягивает удовольствие, совсем как Винни перед тем, как завалить меня в койку. – Ну, Холли Сайкс, каково это – знать, что через шестьдесят секунд ты умрешь и будешь холодна, как камень? Какие картины возникают в твоем жалком мушином мозгу перед неизбежным концом?
Глаза у него не совсем человеческие. Вокруг темнеет, словно надвигается ночь, дышать нечем, легкие полны… нет, не воды, а какой-то удушающей пустоты, и я вдруг понимаю, что давно не могу вздохнуть, ничего не получается, а барабанный бой в ушах умолк, потому что сердце больше не бьется. И откуда-то из наплывающей тьмы ко мне тянется бледная рука, костяшки пальцев задевают грудь, и голос произносит: «Приятных снов, деточка», а в голове мелькает мысль: «Какая странная фигура колышется где-то на заднем плане, за много миль отсюда, в дальнем конце гостиной…»
Бледный тип оглядывается, вскакивает. Внезапно у меня начинает биться сердце, а легкие наполняются кислородом, я задыхаюсь, кашляю, узнаю Хайди.
– Хайди! Вызывай полицию! Это убийца! Беги!
Но Хайди больна, или обколота наркотиками, или ранена, или пьяна, и голова у нее трясется, будто от… ну, как его там… а, от рассеянного склероза. И голос у нее вдруг совсем другой, как у моего деда после инсульта. Она с трудом выталкивает изо рта слова – рваные, смятые:
– Не волнуйся, Холли.
– Как раз наоборот, Холли, – фыркает бледный тип. – Если это и есть твой рыцарь в сияющих доспехах, то самое время волноваться. Маринус? Ну-ну. Я чую твой елейный запах даже в этом надушенном зомби.
– Временное пристанище, – говорит Хайди, а ее голова то бессильно падает на грудь, то запрокидывается. – Зачем было убивать любовников, которые мирно нежились на солнышке, Раймс? Ради чего? Это же бессмысленно.
– А почему бы и нет? Вечно вы носитесь с этими «зачем» и «почему». Зачем? Да просто потому, что у меня кровь взыграла. Потому что Си Ло устроил в Часовне огненное сражение. Просто потому, что я это мог. Просто потому, что вы с Эстер Литтл привели меня сюда. Она ведь умерла, так и не успев обрести убежище в этой особи женского пола, в этом типичном представителе низших слоев населения. Ну и досталось же ей, пока она бежала сюда по Пути Камней! Уж я-то знаю, я сам наносил ей безжалостные удары. Кстати, об ударах: приношу свои искренние соболезнования по поводу кончины Си Ло и бедняги Холокаи – больше некому возглавить ваш клуб добрых фей. Ну а ты, Маринус? Ты еще поборешься? Я знаю, ты целитель, а не воин, но все же попробуй создать хотя бы некую видимость сопротивления, умоляю тебя. – Раймс снова двигает пальцами, будто что-то плетет, и – если глаза меня не обманывают – мраморная доска для разделки мяса взмывает с кухонного стола и летит к нам, словно брошенная невидимой рукой.
