– Что за хрень?! Он же только что был… Послушайте, я – Криспин Херши.
– Извините, сэр, – говорит бифитер. – Без пропуска нельзя.
– Проверьте список. Криспин Херши. Писатель.
Бифитер мотает головой:
– У меня приказ.
– Да я всего час назад был здесь на гребаном мероприятии!
Подходит второй бифитер, обращает на меня сияющий взгляд истинного фаната:
– Вы… вы что, правда… О господи! Вы – это он…
– Да, я – он самый. – Я презрительно кошусь на первого бифитера. – Благодарю вас.
Мой благородный бифитер проводит меня через фойе, где простых смертных подвергают личному досмотру и проверяют их сумки.
– Прошу прощения, сэр. На сегодняшнем торжестве присутствует президент Афганистана, так что нам приказано быть настороже. Мой коллега плохо знает современную художественную литературу. К тому же на фотографиях вы выглядите гораздо старше.
Какое лестное заявление.
– Правда?
– Если бы я не был вашим поклонником, сэр, я бы вас не узнал. – Мы входим в зал, где толпятся сотни людей, и благородный бифитер обращается ко мне с просьбой: – Сэр, мне очень неловко вас просить, но… – Он извлекает из своего нелепого мундира книгу. – Ваш последний роман превзошел все мои ожидания. Я вчера решил почитать перед сном и до самого рассвета глаз не сомкнул. Моя будущая теща – ваша большая поклонница, и, в общем, это было бы самым лучшим предсвадебным подарком. Будьте так любезны…
Я достаю авторучку, а бифитер протягивает мне книгу, раскрытую на титульном листе. Только когда перо касается бумаги, я замечаю, что собираюсь подписать роман Джеффри Арчера «Тайна за семью печатями». Смотрю на бифитера, пытаясь понять, не розыгрыш ли это. Нет.
– Напишите, пожалуйста: «Брайди в день шестидесятилетия от лорда Арчера».
В трех шагах от нас стоит известный колумнист из «Таймс».
Пишу посвящение и говорю вышибале:
– Очень рад, что вам понравилось.
В павильоне собралось столько знаменитостей, что лучей их славы хватило бы на небольшое солнце: замечаю двоих «стоунзов», одного «пайтона»; моложавого пятидесятилетнего ведущего «Топ-гир»
[72], который подшучивает над развенчанным американским чемпионом-велосипедистом; бывшего госсекретаря США; бывшего футбольного тренера, который раз в пять лет публикует новую автобиографию; бывшую главу МИ-6, которая ежегодно кропает третьесортные триллеры; пухлогубого астронома-телеведущего, который, по счастью, пишет только о своей астрономии. Все мы здесь по одной-единственной причине: каждый продвигает свою книгу.
– Высоко сижу, далеко гляжу и что я вдруг вижу? – шепчет мне какой-то старикан у бара с шампанским. – Настоящий литератор на литературном фестивале. Как жизнь, Криспин?
Незнакомец выдерживает испепеляющий взгляд Криспина Херши с уверенностью и бесстрашием человека в полном расцвете сил, хотя Время, этот вандал, наложило свою печать на его лицо. Морщины, словно процарапанные когтем, нос любителя виски, мешки под глазами, набрякшие веки. В кармане пиджака – шелковый платок, на голове – элегантная федора, но, черт возьми, как неизлечимо дряхлый старец все это выносит?
– А вы, простите, кто?
– Я – твое будущее, мой мальчик. – Он поворачивает некогда красивое лицо из стороны в сторону. – Смотри, смотри хорошенько. Ну и как?
Судя по всему, сегодня День безумцев.
– Знаете, я не любитель загадок и кроссвордов.
– Правда? А я их обожаю. Меня зовут Левон Фрэнкленд.
Я беру бокал шампанского, делаю озадаченное лицо:
– Должен признаться, ни один звоночек не прозвенел. Не припоминаю.
– Я старый приятель твоего отца. Мы с ним в одно время вступили в клуб «Финистерр» в Сохо.
Я продолжаю озадаченно смотреть на него:
– Так клуб же закрылся.
– Конец конца эпохи. Моей эпохи. Мы с тобой… – Левон Фрэнкленд чуть наклоняет бокал в мою сторону, – виделись на вечеринке у вас на Пембридж-Плейс, году эдак в шестьдесят восьмом или шестьдесят девятом, ну, примерно когда распались Gethsemane. Тогда у меня было много проектов. Я искал и продвигал талантливых исполнителей, а твой отец хотел, чтобы одни из моих клиентов, авант-фолк-группа, написали музыку для фильма «По тропинкам Севера». Проект не сросся, а тебя, наряженного ковбоем, я хорошо помню. Ты только вышел из пеленок, поговорить с тобой толком было не о чем, но я всегда по-родственному интересовался твоей карьерой, а потом с интересом прочел твои воспоминания об отце. Мне до сих пор время от времени хочется ему позвонить, пригласить на ужин… А потом я спохватываюсь: его больше нет! Я так скучаю по этому старому чудаку! Между прочим, он тобой очень гордился.
– Да неужели? Он это тщательно скрывал.
– Энтони Херши был типичным представителем довоенной английской буржуазии. Тогдашним отцам были несвойственны проявления чувств. В шестидесятые годы нравы стали раскрепощеннее, и фильмы Тони отчасти этому способствовали, но… не все смогли себя перепрограммировать. Криспин, сойди с тропы войны, заключи мир с покойным отцом. Призракам томагавки не страшны. Призраки тебя не слышат. Ты лишь сам себя поранишь. Поверь мне. Я знаю, о чем говорю.
Чья-то рука ложится мне на плечо. Я резко оборачиваюсь; Гиена Хэл улыбается, как гигантский хорек:
– Криспин! Как прошло мероприятие?
– Чудом уцелел. Позволь представ… – Я поворачиваюсь к Левону Фрэнкленду, но он уже исчез в толпе гостей. – Да, все прошло нормально. Хотя рядом примерно полмиллиона женщин непременно хотели коснуться края одежд какой-то шарлатанки, которая пишет об ангелах.
– Я с ходу могу назвать тебе двадцать издателей, которые до смерти жалеют, что вовремя не заключили договор с Холли Сайкс. Так или иначе, сэр Роджер и леди Сьюз Бриттан ждут встречи с анфан-териблем британской словесности.
Я сникаю:
– Может, не надо, Хэл?
Улыбка Гиены Хэла меркнет.
– Шорт-лист.
Лорд Роджер Бриттан: бывший агент по продаже автомобилей, в 1970-е владел сетью бюджетных гостиниц, в 1983-м основал фирму «Бриттан компьютерз» и вскоре стал крупнейшим в Великобритании производителем дерьмовых текстовых процессоров, затем, проплатив избирательную кампанию новых лейбористов и обеспечив им подавляющее число голосов на выборах в 1997 году, получил лицензию на мобильную связь и создал телекоммуникационную сеть «Бритфоун», которая все еще в некотором роде носит его имя. С 2004 года Роджер Бриттан стал известен миллионам благодаря реалити-шоу «Пошел вон!», где горстка идиотов позорилась перед всеми, стремясь заполучить весьма сомнительный приз – руководящую должность с годовым окладом в сто тысяч фунтов в бизнес-империи лорда Бриттана. В прошлом году сэр Роджер шокировал мир искусства: он приобрел права на высшую литературную премию Великобритании, переименовал ее в честь себя любимого и втрое увеличил присуждаемую награду, доведя ее до ста пятидесяти тысяч фунтов. Блогеры предполагают, что эта покупка была ему подсказана, а может, и спровоцирована его последней женой, Сьюз Бриттан, бывшей звездой мыльных опер, ведущей книжного телеобозрения «Не оторваться», а ныне – председателем неподкупного судейского комитета премии Бриттана. Мы направляемся в угол под балдахином, где лорд Роджер и леди Сьюз беседуют с Ником Гриком.
