А хуже всего был застывший на лице Нофар вопрос, недоверчиво поднятые брови: «Ты правда хочешь меня сфотографировать? Меня?!» Черты лица Нофар словно спорили друг с другом. Словно это было лицо не одной девушки, а двух, и одна пыталась убедить другую, что Лави и вправду хочет ее сфотографировать, а та отказывалась в это поверить.
Вторая фотография была еще хуже, причем именно потому, что Нофар вышла на ней очень красивой. Все, что судьба отняла у нее на предыдущем снимке, она вернула на этом. Лицо снова стало милым и открытым, улыбка – ослепительной, а в глазах плясали озорные голубые огоньки. Как будто бушевавшее в душе у Нофар сражение неожиданно закончилось победой одной из сторон, и теперь она могла спокойно сиять, как прежде. Никогда, ни на одной из своих фотографий, она не выглядела такой прелестной. На миг – на один-единственный миг – Лави показалось, что для одноклассников этого будет достаточно, но тут его взгляд упал на девушку, которую Нофар обнимала.
Не будем забывать, что Майя пыталась. Она искренне пыталась не отнимать у сестры того, что принадлежало ей по праву. Не ее вина, что Нофар настояла на том, чтобы они обнялись, а Лави – на том, чтобы они сфотографировались все вместе. Но как только они оба на этом настояли, как только Майя встала рядом с Нофар, с младшей сестрой случилось то, что всегда случается с девушкой, стоящей рядом с другой девушкой. Спина распрямилась. Подбородок взлетел вверх. Шея вытянулась, подобно стеблю. Грудь округлилась. Волосы стали шелковистее, глаза – ярче, а губы – алее. Иными словами, когда Майя встала рядом с Нофар, с младшей сестрой произошли все известные науке изменения, в результате которых она стала в сто раз красивее и было в очередной раз доказано, что на этой планете для двух солнц места нет. Только для одного.
Однако выбирать предстояло Лави. Пока он редактировал фотографию, разрезал ее надвое, пересохранял, решение все еще зависело от него. Лави все еще не знал, кого из сестер отправить в бездну забвения, а кого сохранить и загрузить. Потому что Нофар была здесь действительно красивой. Невероятно милой и прелестной. По глазам ее было видно, какая она умная. Не такая, как все. Автобус ехал с окраины в центр города, а Лави все смотрел и смотрел на сестер: на Майю, на Нофар, потом снова на Майю – и чем дальше, тем более красивой, более любимой и более подходящей для публикации она ему казалась.
* * *
– Ни фига себе чи-и-и-ика!!!
– Братан, где ты ее подцепил?!
– А может, это твоя кузина, которая фотомоделью работает? Не обижайся, шучу.
Эти сообщения он не читал. Даже не взглянул на них. Как будто, загрузив фотографию, потерял к группе всякий интерес.
* * *
Она у него в телефоне. Даже когда он ее не видит. Даже когда они друг на друга не смотрят, ее лицо – у него в кармане. Эта мысль не переставала ее будоражить. Даже когда она грустная или злая – даже тогда на экране телефона Лави существует вторая, улыбающаяся Нофар. Он держит ее при себе. И это знание – знание о том, что существует еще одна ее ипостась, – освещало ей путь, как светоотражатель на обочине дороги.
30
– Ну? – спросила Майя. – Ты уже с ним переспала?
От заполнившего ванную пара зеркало запотело. Нофар смотрела на свое размытое отражение и чистила зубы. Стоявшая под душем Майя вымыла голову и закрыла кран. Капли воды стекали по ее телу, добирались до лобка и повисали на волосах. Они начали расти, когда Майе исполнилось тринадцать, но сейчас казалось, что были там всегда. В этой ванной их в детстве купали родители. В этой ванной они мыли друг другу головы. Здесь они дергали друг друга за волосы, пускали кораблики и играли в куклы. Первым от ванной был отлучен папа. Уже много лет вход туда во время купания дочерей был ему категорически воспрещен. Даже при задернутой шторке. Потом была изгнана мама. «Ну мам. Давай уже, уходи». Однако друг друга сестры впускали свободно – одна купается, а вторая сидит на крышке унитаза и с ней беседует или исследует свои брови перед косметическим зеркалом. За проведенные вместе часы они изучили друг друга досконально: знали, у кого какие родинки, у кого на ноге вросший ноготь, какого размера у каждой грудь и чем грудь одной отличается от груди другой. Никакой любовник никогда не смог бы изучить Майю и Нофар так же хорошо. Девочки знали, как пахнет каждая из них, когда просыпается, и в какой позе засыпает, умели по отпечаткам ступней в туфлях определить, что сестра брала их поносить, а по волосам на расческе – что сестра вопреки строгому запрету ею причесывалась. (Майя и Нофар постоянно из-за этого ссорились, однако каждая упрямо пользовалась расческой сестры, даже после того, как мама стала покупать им одинаковые.) Нофар перед зеркалом вздрогнула. Нет, сестры знали друг о друге не все. Как странно, что они никогда об этом не говорили, и как странно, что заговорили именно сейчас.
Она открыла зеркальные дверцы двух шкафчиков, и они отразились друг в друге, создав бесконечный коридор из бесчисленных ванных комнат и разговоров, которые могли в этих комнатах произойти. Майя снова включила воду. Она смыла повисшие на волосах в паху клочки пены, и сквозь них проступила розовая кожа.
«Интересно, а Майя этим уже занималась? – подумала Нофар, глядя на лобок сестры, и сама себе ответила: – Конечно, занималась. Учитывая, сколько парней у нее было. Давно уже, наверно».
Но кто его знает… Майя никогда ничего такого не рассказывала, а она не спрашивала. И вот теперь Майя сама ее об этом спросила. В лоб. «Ты уже с ним переспала?»
Как когда-то они с сестрой считали в ванной, сколько секунд живут мыльные пузыри, так Нофар пыталась сейчас угадать, через сколько секунд Майя заговорит снова.
– Если не хочешь, не отвечай, – сказала Майя, протягивая руку к полотенцу, и Нофар – чтобы не отвечать – поспешно ей его подала.
Когда младшая сестра начала вытираться, Нофар разделась и залезла в ванну.
– Ты его любишь? – спросила Майя.
Предыдущий вопрос был куда проще. Но сестра, словно не заметив растерянности Нофар – или, наоборот, отлично ее заметив? – не унималась.
– По-моему, он должен хорошо трахаться, этот Лави, – заявила она из недр полотенца, которым накрылась с головой. А когда Майя сдернула полотенце, Нофар увидела, что сестра вся красная от смущения. Она сама не верила, что это сказала. Нофар – тоже. Раньше сестры слышали такое только в кино, а теперь вдруг взяли и заговорили об этом сами.
Нофар открутила кран на максимум, мысленно поблагодарив воду за то, что ее шум прервал разговор. Что это вообще значит «хорошо трахаться»? От кого это зависит? Нофар понятия не имела, как делать это «хорошо», и Лави, как она подозревала, тоже.
Подозревала Нофар правильно. Да, Лави много «про это» читал и при любой возможности смотрел видео «про это». Однако чем больше он смотрел, тем меньше понимал. Люди на экране компьютера были совершенно не похожи на него и на Нофар, а мастерство, с каким они это делали, казалось недосягаемым. Сама мысль о том, что они с Нофар могут заняться сексом, завораживала и приводила в ужас.
