Первым его нарушил Гуго.
– Что же мне делать? Может, посоветуете? – спросил он. – Она для меня – все.
– Поверить не могу, что ты нас об этом спрашиваешь, – сказала Изабель. – Я думала, ты нас терпеть не можешь.
– А я и не могу. Но я в отчаянии, а вы такие умные.
– Женись на ней, – сказала Тави.
– Жить будешь у нее, – добавила Изабель.
– Там для меня нет места. Вся семья ютится в домишке за постоялым двором. Братишек и сестренок у нее столько, что дом просто трещит по швам.
– Значит, должен быть другой способ. И мы его найдем. Обязательно, – сказала Тави.
Гуго кивнул. И даже улыбнулся. Но по его лицу Изабель видела, что он не поверил.
Дальше они шли молча, и каждый печалился о своем. Гуго – об Одетте. Тави – о формулах и теоремах. А Изабель – о том, что она уродина. Как ей казалось.
Но рядом с печалью, а может и из самой печали, прорастала решимость.
Ни Тави, ни Гуго, ни Изабель не знали, придет ли такое время, когда мир станет ценить их за то, что в них есть, а не за то, чего нет. Они не знали, удастся ли им сохранить свои сердца, или те разобьются в неравной схватке.
Но сегодня, если только им повезет, они спасут коня. Жеребца с трудным нравом, который не умеет идти против своей природы.
В глубине души каждый из них думал о нем. И каждый желал ему спасения.
Ведь о спасении для себя они уже и не думали.
Глава 67
Стоя на верхней ступени парадной лестницы Мезон-Дулёр, Гуго тихо присвистнул и посветил перед собой фонарем. Оказалось, что лестница пожар пережила, а дом – нет.
Изабель и Тави стояли рядом.
Все было куда хуже, чем думала Изабель. Те части дома, которые еще стояли утром после пожара, теперь рухнули. Крыша, державшие ее три стены, полы и потолки между ними – все было на земле. Лишь одна, задняя, стена дома сохранила вертикальное положение. Камни, куски штукатурки, деревянные балки – все лежало вперемешку, большими кучами, которые грозили обрушиться от малейшего толчка.
– Работать придется не торопясь, иначе все это повалится нам на головы, – сказал Гуго.
Изабель не обрадовалась, услышав эти слова. Они и так вышли позже, чем рассчитывали. Мадам и Тетушка засиделись дольше обычного; лишь в половине двенадцатого Гуго смог ускользнуть из дому. В семь утра Изабель должна принести к воротам живодерни что-нибудь ценное, а ведь поиски еще не начались, и Гуго уже говорит, что работать придется медленно.
Страх твердил ей, что они не успеют. Что камни окажутся для них неподъемными, а балки – слишком громоздкими. Хуже того, страх убеждал ее в том, что, прокопай она развалины хоть до самой земли, драгоценностей не найти, ведь все расплавил огонь.
Пока она стояла, размышляя, с чего начинать и где, от устоявшей задней стены отделился камень и с громким стуком присоединился к груде обломков. Изабель даже подпрыгнула. Похоже было, что Мезон-Дулёр гнал их прочь.
Изабель вспомнила о Нероне, представила, как он стоит на дворе живодерни и смотрит в ночь. Потом спустилась и, не слушая никаких уговоров, полезла в развалины.
Глава 68
– Но-о, Мартин! Давай, мальчик, давай! – кричал Гуго, понукая коня.
Мартин изо всех сил налег на веревочную упряжь.
Он устал. Все они устали. Не один час они лазали по обгорелым развалинам с фонарями, вручную разгребали камни, с помощью Мартина двигали балки, но так ничего и не нашли.
– Ну, давай, Мартин! Но-о!
Мартин поднатужился, и балка, выскользнув из кучи обломков, легла на траву. Гуго погладил коня, развязал веревку.
– Ну как, есть там что-нибудь? – крикнул он.
– Нет! – донесся ответ Изабель.
С усталым вздохом Гуго повернул Мартина, и они снова пошли к развалинам. Изабель с Тави энергично рылись там, где раньше была гостиная. Стоило пошевелить что-нибудь внизу, как сверху тут же падало что-то другое. Сестрам уже не раз приходилось увертываться от летящих кусков черепицы и дранки.
Никто этого еще не понял, но балка, которую Гуго с Мартином только что выволокли на двор, нарушила хрупкое равновесие. Именно на нее опиралась груда бревен, возле которой копошилась сейчас Изабель. Стоя к ним спиной, она не видела, как бревна вздрогнули и поползли на нее.
Зато Гуго видел.
– Изабель! Осторожно! – крикнул он и бросился к ней.
Ухватив Изабель за руку, Гуго дернул ее, чтобы она не стояла на пути у катящихся бревен. Девушка споткнулась, потеряла равновесие и повалилась на Гуго. Оба упали на землю и сильно ушиблись. Зато бревна пролетели мимо. Лишь одно зазубренным краем задело Изабель, распоров ей плечо.
Тави взвизгнула, подбежала к сестре и Гуго, помогла им подняться.
– Ну все, хватит. Будем считать, что мы закончили, – сказала она дрожащим голосом. – Жаль, что ничего не нашли. И очень жаль Нерона. Но ничего, видно, не поделаешь. О господи, Изабель! Твое плечо!
Тави заставила сестру выйти из развалин, посадила ее под липу и приложила к ране носовой платок.
Но Изабель не хотела сидеть.
– Со мной все в порядке, – сказала она, беря платок у Тави. – Пойду лучше обратно. Еще раз…
– Нет, – ответила Тави. – Ты могла погибнуть. И Гуго тоже. Пора уходить.
Подошел Гуго и лег на землю, измочаленный усилиями нескольких последних часов. Тави села рядом. Изабель неохотно последовала их примеру.
– Ты в порядке? – спросила Тави у Гуго. Он кивнул, не открывая глаз. – Спасибо, что спас Изабель. Я бы не перенесла, если бы с ней что-нибудь случилось. Да и с тобой тоже. – Ее голос дрогнул.
– Все хорошо, – сказал ей Гуго. – Мы все живы-здоровы.
– Нет, не хорошо. Я думала, вы оба погибли. Ой, Гуго, я… не надо было мне этого делать.
– Чего не надо?
– Называть тебя идиотом. Тогда, в сыроварне. Прости меня. Злой язык – мое единственное оружие, вот я и оттачиваю его все время.
Гуго устало улыбнулся в ответ:
– Нет, это не все, что у тебя есть, Тави. У тебя еще много всего. Уверен, живи ты лет сто назад, это ты открыла бы, что окружности круглые, а не Ньютон да Винчи.
Если бы Изабель не была так занята мыслями о том, в какой части развалин она еще не копала, от нее наверняка не укрылось бы, что одно сокровище они уже нашли: оказалось, что Тави умеет просить прощения за плохие поступки, а Гуго – говорить добрые слова. Но у Изабель было лишь одно на уме – жизнь Нерона, и она чувствовала, что время поджимает.
Покряхтывая, Гуго встал. Поднял веревку, свернул ее в кольцо и повесил на плечо.
