Муад'Диб своим федайкинам
— Нам пришлось все это задействовать, — сказала Венсиция, — и делается это только ради тебя.
Фарад'н ничего не ответил, продолжая неподвижно сидеть напротив матери в ее утренних покоях. Золотистые лучи солнца падали на принца сзади, отбрасывая его тень на пол, покрытый белым ковром. Свет, отраженный от противоположной стены, рисовал прозрачный нимб вокруг волос матери. Венсиция была одета в свое обычное белое платье, отделанное золотом, — напоминание о былом королевском величии. Сужающееся книзу лицо было напряжено, но сын понимал, что мать следит за каждым его движением. Фарад'н внезапно почувствовал пустоту в желудке. Странно, ведь он только что позавтракал.
— Ты не одобряешь наши действия? — спросила Венсиция.
— Что я могу одобрять или не одобрять? — спросил сын.
— Ну… то, что мы до сих пор скрывали это от тебя.
— Ах, это, — он изучающе посмотрел на мать, стараясь разобраться в том сложном положении, в котором он оказался. Но в голове билась только одна мысль — совсем недавно Фарад'н заметил, что Тиеканик перестал называть Венсицию «моя принцесса». Кстати, как он ее теперь называет? Королева-мать?
Почему я чувствую боль утраты? — подумал он. — Что я теряю? Ответ был очевиден: он теряет беззаботные дни, ту свободную игру ума, которая была столь мила его душе. Если удастся заговор, который сплела мать, то прежняя жизнь навсегда канет в прошлое. Все его внимание будет занимать новая ответственность, а это вызывало чувство неприятия. Как могут они позволять себе такие вольности, распоряжаясь его временем? Даже не посоветовавшись с ним самим!
— Выскажись, — приказала мать. — Я же чувствую, что что-то не так.
— Что, если план потерпит неудачу? — спросил он первое, что пришло ему в голову.
— Как он может потерпеть неудачу?
— Не знаю… Любой план может провалиться. Каким образом ты хочешь использовать в этом деле Айдахо?
— Айдахо? К чему этот интерес к… Ах да — тот мистик, которого привозил сюда Тиек, не посоветовавшись со мной. Он был неправ. Кажется мистик говорил об Айдахо, не так ли?
С ее стороны это была неуклюжая ложь, и Фарад'н удивленно уставился на мать. Она-то должна была знать о Проповеднике!
— Дело просто в том, что я никогда в жизни не видел гхола, — сказал он.
Она приняла эту игру.
— Мы приберегаем Айдахо для важных дел, — сказала она.
Фарад'н в задумчивости пожевал верхнюю губу.
Венсиция внезапно вспомнила его покойного отца. Временами Далак становился точно таким же — замкнутым, сложным; его было очень трудно читать. Вспомнила она и то, что Далак приходился родственником графу Хазимиру Фенрингу — в них обоих было что-то от денди и фанатика. Неужели Фарад'н унаследовал и эти качества? Она начала жалеть, что позволила Тиеку втянуть мальчика в религию Арракиса. Кто знает, куда это заведет Фарад'на?
— Как теперь называет тебя Тиек? — спросил сын.
— Что такое? — Венсиция была явно озадачена таким поворотом.
— Я заметил, что он перестал называть тебя «моя принцесса».
Как он наблюдателен, подумала она, удивившись охватившему ее беспокойству. Неужели он думает, что Тиек стал моим любовником? Вздор, это его бы нисколько не взволновало. Тогда к чему этот вопрос?
— Он называет меня «моя Госпожа».
— Почему?
— Потому что таков обычай всех Великих Домов. В том числе и Атрейдесов, подумал Фарад'н.
— Это вызовет меньше пересудов, если нас нечаянно услышат, — объяснила Венсиция. — Некоторые подумают, что мы отказались от своих легитимных притязаний.
— Кто же эти глупцы?
Мать поджала губы, решив оставить вопрос без ответа. Мелочь, конечно, но бывало, что из-за мелочей начинались большие войны.
— Госпоже Джессике не следовало покидать Каладан, — произнес Фарад'н.
Венсиция резко тряхнула головой. Что с ним? Его мысли блуждают, как у умалишенного!
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ей не надо было возвращаться на Арракис, — сказал он. — Это плохая стратегия. Просто на удивление плохая. Было бы гораздо лучше отвезти на Каладан внуков.
Он прав, подумала Венсиция. Какая досада, что это не пришло в голову ей самой. Надо поручить Тиеку немедленно исследовать эту возможность. Она снова тряхнула головой. Нет! Что задумал Фарад'н? Священники никогда не допустят, чтобы в космос полетели оба внука сразу.
Венсиция высказала эту мысль сыну.
— Священники или госпожа Алия? — спросил он, заметив, что сумел направить мысли матери в нужное ему русло. Фарад'н начал находить странную радость в своей новой значительности, оказывается, в политических интригах тоже требуется игра ума. Правда, умом своей матери он уже давно перестал интересоваться — ею было очень легко манипулировать.
— Ты думаешь, что Алия хочет власти для себя? — спросила Венсиция.
Сын отвернулся. Конечно, Алия хочет власти для себя! Это подтверждают все донесения с той проклятой планеты. Мысли Фарад'на приняли иное направление.
— Я читал об их планетологе, — сказал он. — Кажется, должен появиться ключ к пониманию феномена песчаных червей и их гаплоидной стадии, тогда, если только…
— Оставь решать эти проблемы другим, — Венсиция начала терять терпение. — Это все, что ты можешь сказать о том, что мы сделали для тебя?
— Вы делали это не для меня, — сказал он.
— Что?!
— Вы делали это для Дома Коррино, — сказал Фарад'н. — Меня лично никто не принимал в расчет.
— На тебе лежит большая ответственность! — горячо заговорила мать. — Что будет с людьми, которые всецело зависят от тебя?
Этими словами Венсиция возложила на плечи сына огромную тяжесть, которую он ощутил чисто физически — велик груз всех тех надежд и мечтаний, которые обуревали Дом Коррино.
— Да, — сказал Фарад'н, — все это я понимаю, но некоторые вещи, которые вы делали от моего имени, я нахожу безвкусными.
— Без… Да как у тебя поворачивается язык? Мы делаем все, что делают другие королевские Дома для достижения своих целей!
— Так ли? Мне кажется, что вы перестарались. Нет! Не смей меня перебивать. Если мне суждено стать императором, то приучайся слушать меня. Вы что, думаете, я не умею читать между строк? Каким образом дрессировали этих тигров?
На мгновение Венсиция потеряла дар речи, осознав способность сына к анализу.
— Понятно, — сказал он. — Я сохраню Тиеканика, поскольку это ты втравила его в некрасивую историю. Он хороший офицер и проявил свои качества во многих тяжелых ситуациях, но он будет отныне отстаивать свои принципы только на дружественном поле…
