Эти слова пронзили душу Лето. Все его тело — от головы до кончиков пальцев ног — было охвачено глубоко укоренившимся ужасом. Из этого он вывел, что его тело все еще существует, но дерзкая природа и огромная сила его видения заставляли Лето чувствовать себя запятнанным, беззащитным, неспособным заставить мышцы подчиняться его воле. Он понял, что все больше и больше подвергается натиску того скопища чужих жизней, которые некогда заставили его поверить в свою собственную реальность. Страх заполнил все существо мальчика. Он подумал, что еще немного и он утратит контроль над собой и впадет наконец в Мерзость.
Он почувствовал, как его тело извивается от ужаса.
Он должен одержать победу в этой схватке с множественной памятью и вновь выиграть добровольное сотрудничество с нею. Пока же все эти давно прекратившиеся в реальной вселенной жизни ополчились против него, даже царственный Гарум, которому Лето так доверял. Мелко дрожа, он распростерся на песке, в котором не было никаких живых корней, неспособный придать никакого выражения собственной жизни. Лето попытался сконцентрироваться на ментальной картине своей сущности, но тут на него обрушились самые разнообразные человеческие тела — самых разных возрастов: от младенцев до дряхлых стариков. Он припомнил, чему когда-то в раннем детстве учил его отец: «Пусть твои руки станут сначала юными, а потом старыми». Однако сейчас все его тело было погружено в утраченную реальность, и цельный образ растворялся в других лицах, черты которых услужливо подсовывала ему его память.
В мозгу разорвалась бриллиантовая молния, и все тело потряс неистовый удар грома.
Лето почувствовал, что его сознание разлетается на куски, однако часть своего существа он успел удержать где-то на грани существования и не-существования. Появилась надежда, он почувствовал, как дышит его тело. Вдох… Выдох. Он глубоко вдохнул: инь. Выдохнул: ян.
Где-то почти за гранью восприятия находилось место высшей независимости, победы над всеми этими унаследованными чужими жизнями и их памятью — это было не фальшивое чувство господства, а истинная победа. Теперь он понял, в чем заключалась его прежняя ошибка: он искал силу в реальности транса, вместо того чтобы встретить страх лицом к лицу, тот страх, который они с Ганимой сами воспитали в себе.
Алию сокрушил страх!
Однако поиск силы расставил Лето еще одну ловушку, завлек его в область фантазий. Появилась иллюзия. Проходя мимо Лето, она развернулась на половину оборота, и теперь Лето стал виден центр, откуда он мог бесцельно наблюдать полет своих видений, передвижения внутренних жизней.
Душевный подъем с необычайной силой охватил Лето. Ему хотелось смеяться, но он сам отказал себе в этой роскоши, понимая, что смех захлопнет дверь памяти.
Ах, мои памяти, подумал он. — Я видел вашу иллюзию. Вы больше не сможете двигать мною, как пешкой. Вы отныне будете показывать мне, как создавать движение. Я не стану больше скатываться на старую колею.
Эта мысль, словно метеор, прошла сквозь его сознание, вытерев его начисто. Лето пришел в себя, чувствуя цельность своего тела, единство, которое сообщало ему о том, что происходит с мельчайшими частями организма, с каждой клеткой и с каждым нервом. Мальчик вступил в состояние напряженного спокойствия. В этом состоянии он слышал какие-то голоса, которые доносились словно издалека, но он слышал их настолько ясно, как будто они отдавались эхом в глубокой расселине.
Один из голосов принадлежал Халлеку.
— Может быть, мы дали ему слишком много зелья?
— Мы дали ровно столько, сколько она велела, — ответил Намри.
— Может быть, нам стоит пойти и еще раз взглянуть на него, — предложил Халлек.
— Сабиха хорошо знает свое дело; она бы позвала нас, если бы дела пошли не так, как надо.
— Мне не нравится ремесло Сабихи, — произнес Халлек.
— В этом деле она необходима, — возразил Намри.
Лето чувствовал снаружи яркий свет, а внутри черную темноту, но эта темнота была неожиданно сокровенной, укрывающей и теплой. Свет ярко пламенел, и Лето чувствовал, что он исходит из внутренней тьмы, выплывая наружу, словно сверкающее облако. Тело стало прозрачным и увлекло его кверху, но Лето продолжал чувствовать вновь обретенную цельность, которая знала все о его клетках и нервах. Множество внутренних жизней выстроилось в определенном стройном порядке, не стало никаких следов путаницы или смешения. Чужая память присмирела и успокоилась, последовав примеру внутреннего спокойствия, охватившего Лето. Каждая жизнь-память существовала отдельно, но все вместе они составляли неразрывное единство.
Лето заговорил с ними: «Я — ваш дух. Я — единственная жизнь, которую вы можете реализовать. Я — дом вашего духа, который пребывает в стране, которая расположена нигде. Без меня ваша разумная вселенная обратится в хаос. Творческое и бездонно-невежественное неразрывно связаны во мне; только я могу балансировать на грани между ними. Без меня человечество погрязнет в трясине и суете знания. С моей помощью они поймут, что единственный способ избежать хаоса — это понимание житием».
С этими словами Лето позволил себе отойти от себя и снова стал самим собой, своей личностью, овладевшей цельностью своего прошлого. То была не победа и не поражение; то было нечто новое, что он разделил с той внутренней жизнью, которую для себя выбрал. Лето наслаждался этой новизной, впуская ее в каждую клеточку, каждый нерв, пользуясь тем, что предложило ему единство, и одновременно восстанавливая свою исходную цельность.
Через некоторое время Лето проснулся в белесой мгле. Вспышка озарения подсказала ему, где пребывает его плоть. Он сидел на песке приблизительно в километре от скалистой стены, которая отмечала северную границу сиетча. Теперь он точно знал, что это за сиетч: Якуруту — Фондак. Но насколько же реальность оказалась отличной от тех мифов и слухов, которые распускали сами контрабандисты.
Прямо перед ним на коврике сидела молодая женщина, яркий светильник, пристегнутый к левой руке, висел над ее головой, Лето отвернулся от светильника и увидел звезды. Эта молодая женщина была ему знакома; он видел ее в своих видениях раньше — это она готовила кофе. Племянница Намри, и тоже с ножом. Только у нее оружие лежало в подоле — на женщине было простое зеленое платье, надетое поверх защитного костюма. Сабиха, так ее звали. Намри имел в отношении нее какие-то планы.
Сабиха заметила, что он открыл глаза.
— Скоро рассвет. Ты провел здесь всю ночь, — сказала она.
— И почти весь день, — сказал он. — Ты приготовила хороший кофе.
Это утверждение несколько озадачило женщину, но она решила не обращать на него внимания, что говорило о хорошей подготовке и ясных инструкциях относительно поведения с пленником.
— Час убийств, — проговорил Лето. — Но твой нож больше не нужен.
— Это будет решать Намри, — произнесла женщина. Значит, не Халлек. Сабиха только подтвердила то, что знал Лето.
