— Закрой ее, — приказывает Свидетелю инспектор секунду спустя. — Всю станцию. Поезда пусть идут без остановки. Никому не выходить. Давай.
Машина принимает приказ, но с явной неохотой, и Нейт понимает почему. В такой час ночи поток людей, которые хотят уехать из центра Лондона, зашкаливает, только на самой станции уже десятки тысяч. Очень быстро возникнут проблемы с вентиляцией и температурой. В худшем случае закрытие станции может вызвать панику. Насколько безрассуден Лённрот? Насколько безумен? Настолько, чтобы закричать «Пожар!» или «Бомба!»? Наверняка. Если Лённрот убил Смита, обычные представления о сумасшествии и насилии вызовут у него лишь ухмылку.
«А если у Лённрота и вправду есть бомба?
Она спускается в подземку.
* * *
Внутри температура уже на пару градусов выше, чем снаружи, но это было бы даже приятно, если бы Нейт не пробежала только что самую тяжелую трассу в жизни. Люди смотрят на нее, видят значок Свидетеля и отступают, прижимаются к стенкам перехода. На верхнем уровне еще можно пройти, но, подбежав к эскалатору, она видит, что ее собственный приказ преградил ей путь. Она оглядывается назад, надеясь увидеть других полицейских, но никого не замечает.
— Куда? — выдыхает она.
— Неясно, — отвечает Свидетель. — Подозреваемый, видимо, укрылся в толпе.
Где обзор ограничен, а химический след — технология, построенная на носовых клетках ищейки, — применяется лишь в грубой форме для выявления молекулярных меток ядов и взрывчатки.
Выхода нет. Придется ждать.
Но Нейт знает, что ждать бесполезно. Нужно схватить Лённрота немедленно — или ждать следующей встречи.
Она запрыгивает на серебристую металлическую перегородку между эскалаторами и съезжает вниз, притормаживая пятками об информационные экраны, установленные между поручнями. Внизу она поднимается и снова сверкает значком, соскакивает в небольшое пространство, которое для нее освободили, и начинает проталкиваться через толпу.
— Произошла ошибка, — сообщает Свидетель. — Блокировка станции нарушена.
— Кого-то выпустили? — чуть не кричит Нейт.
— Нет. Выход под контролем. Тем не менее два входа продолжали впускать пассажиров, и наполнение станции приближается к рекомендованному максимуму.
— Закрой их!
— Ситуация уже под контролем.
Нейт в этом не уверена. «Наверное, я могу проходить сквозь стены», — сказал ей Лённрот. Она по-прежнему не знает, как сбежал из своей камеры Бекеле. Интересно, сейчас это можно проверить, на бегу? Оставаться в сознании в двух мирах одновременно или запустить ускоренное воспроизведение. Это ее сознание, в конце концов. Может быть, профессионал и смог бы. Нейт воображает, как выбегает сослепу на рельсы: «Офицер Свидетеля!» Толпа послушно расступается, и она падает на рельс под напряжением. Нет уж.
Она разглядывает людей, смотрит на потолок. Сколько тут тонн камня? Сколько людей толпятся наверху, перегораживая путь к выходу? Эту мысль она отбрасывает. Не важно.
Нейт проталкивается сквозь толпу, всматривается в лица под головными уборами. Ты? Ты? Ты? Нет. Никто из них не Лённрот. Пространство между людьми сокращается, толпа начинает сдавливать ее, люди спрашивают, где поезда, нужно ли уходить. Им говорят, что нет, станция закрыта, и они начинают волноваться, спрашивают, на каком основании.
Снова включается Свидетель:
— На нижних уровнях растет содержание гормонов стресса.
— Знаю, я здесь, — она и сама испытывает их влияние, чувствует реакцию толпы. — Включи вентиляторы.
— Система вентиляции функционирует на семьдесят восемь процентов мощности. Увеличение напряжения в таких условиях создаст избыточное количество тепла. Поскольку жара — потенциальная угроза здоровью, текущий уровень вентиляции принят как оптимально-компромиссный.
Инспектор забирается на лавку и осматривает саргассово море лиц на платформе.
— Дай мне направление!
— Подозреваемого на станции не видно.
Нейт шипит и поворачивается назад, снова расталкивает людей локтями и предъявлением значка; обычно она так не делает, и даже сейчас считает такое поведение некрасивым и опасным. Должность инспектора — фактор примирения, а не волшебная палочка.
Но его силы хватает. Там, впереди, бежит так, будто и не бежит вовсе, — Лённрот.
В каждом его шаге чувствуется та же нездешняя чуждость, что и в белесом лице, в каждом движении — нечто беспозвоночное, словно это не человек, а создание бескостно-старое, но в то же время химерно-юное: человек, которому пересадили мышцы питона и клетки из слоновьего хобота. Нейт бросает второй взгляд и вытягивает руку, чтобы отдать приказ.
А потом останавливается, потому что видит.
Видит, и глаза вылезают у нее из орбит, потому что смотрит она не на фигуру подозреваемого, а на камеры на потолке станции и их жуткое, невозможное поведение. Это намного хуже бескостного хребта и змеиных шагов. Такого она почему-то ждала от преступника. Если завтра окажется, что Лённрот — лишь изображение, спроецированное ей в глаза через очки с помощью незаконного алгоритма, установленного злодеем в ее личное устройство, возможно самим Смитом, она скажет, что это многое объясняет.
Тут другое дело.
— Где Регно Лённрот? — спрашивает она и не верит в то, что слышит, хотя именно такого ответа ждет.
— Система наблюдения на данный момент не видит подозреваемого.
И это правда. Лённрот бежит, и каждая камера отворачивается. Инспектор вдруг понимает с холодной, липкой уверенностью, что, если бы она сейчас посмотрела на экраны наверху, увидела бы испуганную, оцепеневшую толпу, и это показалось бы точной картой происходящего здесь. Но в ней будет слепое пятно: там не будет изображения Лённрота, единственного человека, которого ей нужно увидеть.
«Наверное, я могу проходить сквозь стены».
Да. Наверное, можешь.
Обернувшись, Лённрот замечает инспектора. Тонкие губы растягиваются в ленивой усмешке, рука расслабленно машет ей в воздухе.
Мьеликки Нейт чувствует, как отступает усталость. В ней пылает такой гнев, которого она никогда за собой не знала, ноги кажутся безумно, легкими, мускулы гибкими и послушными. Физические законы больше не имеют значения. Она четко понимает, что это — последний отчаянный прыжок изголодавшегося хищника, последний шанс, который биология охотника дарит ему, чтобы спасти от голодной смерти. Времени у нее мало, но это не важно. Все не важно, кроме того, что сейчас она летит и смеется, ступая вслед за Лённротом на трап, а затем на боковую площадку. «Останови приходящий поезд!» — рявкает она машине и верит, что это возможно. И затем — в тоннель, с гудящего берега реки в сухой поток высокого напряжения и рокочущего металла. Лённрот бежит по рельсам навстречу поезду, который может не успеть затормозить вовремя, и темноте за ним. Она преследует подозреваемого, все еще чувствуя легкость, но в груди жжется холодная кислота, предрекающая конец ее выносливости: не стена, а то, что приходит за ней, — медленная холодная остановка, которую не одолеть.
