НЕДОСТАТОЧНО РЕСУРСОВ.
Ну, конечно. Глупо было на это рассчитывать. Детская надежда. Придется делать то, что можно, с тем, что есть. Может, придется подняться наверх и принять неизбежное. Она некоторое время смотрит на пустой экран, и за миг до того, как отводит взгляд, появляется почти стыдливое окно запроса:
ЗАПУСТИТЬ КРАКЕНА?
Табмен ей это запретил, но дал понять, что в критической ситуации это нужно сделать. Боже, да. Нейт трудно себе представить, как ситуация может стать еще хуже.
ЗАПУСТИТЬ КРАКЕНА?
Она снова видит труп Смита: мокрый асфальт, куски мяса и клочья волос. Человек, разорванный акулой. Афинаидой. Гномоном. Озлобленной толпой или божеством. Как бороться с богом?
ЗАПУСТИТЬ КРАКЕНА?
Наверное, она сказала да, потому что окошко пропадает и что-то начинает происходить: хитрый головоногий парень в углу экрана снимает темные очки. Его грудь надувается, а щупальца взвиваются вверх, чтобы разорвать рубашку, под которой на коже выбита большая буква «К». Кракен, напоминает себе Нейт, не Кириакос.
ИДИ ХОТЬ ДО КРАЯ ЗЕМЛИ, — гласит текст внизу, — НО Я УДЕРЖУ ТЕБЯ В ДЛАНИ СВОЕЙ.
Нейт слышит шипение, будто масло закипело на сковородке, и Пикадилли вдруг заполняют электрорикши.
* * *
Рикши совершенно одинаковые, целая флотилия вынырнула из какого-то робогаража в ближайшем переулке. Нейт гадает, кража ли это? Или закон устаревший и сельский, призванный заручиться любовью коров. Законы в этой стране по-прежнему иногда очень древние, приспособленные к новым условиям так же, как Почтенная компания изготовителей вееров начала делать двигатели для самолетов. Выглядит все так, будто она убегает со стаей одомашненных дельфинов или они ее уносят на себе. Все рикши представляют собой электроцикл спереди и крайне романтичное пассажирское отделение, в котором могут угнездиться двое, сзади. Складная крыша-дождевик снова напоминает ей викторианскую детскую коляску или взбесившийся зонтик какого-нибудь бизнесмена: если ее открыть полностью, рикша тебя проглотит. Это современное изобретение, которое позволяет сохранить дорогие дизайнерские туфли возлюбленной от дождя.
Рикши шелестят, пока Кракен ведет их по улице, а затем останавливаются у ее двери и ждут. Она почти видит, как ближайший нетерпеливо бьет колесом: Ну же, мадам. Мы вас вытаскиваем! Поторапливайтесь.
Следуя указаниям на экране, она прикладывает его к входной панели и — когда дверца открывается — бросает в лифт. Затем садится в салон рикши (тот раздраженно гудит, когда другой рикша пытается протиснуться мимо него к тротуару) и вжимается в темное бархатное сиденье. Весь взвод рикш приходит в движение одновременно, перегораживает проезжую часть, пугая пешеходов, а затем извивается и бурлит, так что ее машина меняет положение, проскакивая между двумя продуктовыми фургонами. Нейт слышит перезвон реинициализации, видит, как мигает номер транспондера. Взвод разделяется надвое, затем на четыре части, затем снова сливается. На цифровом экране автобуса рядом она видит заголовки новостей — тысячи ложных тревог по всему Лондону: пожары, беспорядки, теракты, рыбные дожди и кража королевских драгоценностей. В трех районах сошли с ума роботы-уборщики, в двух других отключено электричество. Забились водостоки между Тауэрским мостом и Вестминстером, в результате в трех подземных тоннелях возникли заторы, поскольку сточные воды скапливаются в нижней точке. Светофоры переключают сигналы случайным образом.
Город вокруг погрузился в первое апреля — первые станут последними и так далее. Электрорикши метаются туда-сюда, как наперстки, и Нейт — шарик в одном из них, а потом взвод вдруг взрывается одуванчиком, так что ее машина становится лишь одной из пятидесяти или шестидесяти рикш, едущих через дорожный хаос в разные стороны. Под сиденьем находится биодеградируемый дождевик от Лондонского туристического центра и пара галош. В кармане дождевика Нейт чувствует что-то тяжелое, засовывает руку и достает неуклюжий туристический терминал с разбитым экраном, завернутый в карту Вест-Энда. Ей подмигивает анимированное лицо Кракена. Да, именно этот рикша, а не любой другой, потому что только в нем для нее лежал забытый терминал. Завтра в нем уже разрядился бы аккумулятор. Послезавтра его забрал бы служащий оператора связи, но, разумеется, тогда появился бы другой, а потом еще один, потому что туристы забывают их где попало, чтобы подобрали другие. Это часть бизнес-модели.
Крупная коробка не влезает в карман, приходится просто держать терминал в руках. Микрофон и камера заклеены скотчем. Это тоже распространенная предосторожность среди туристов в Системе. Нейт надевает плащ, затем отрывает кусочек от карты, складывает ее в несколько раз и кладет внутрь одной из галош, прежде чем надеть их. Таким образом, ее походка немного изменится. История утверждает, что Мэрилин Монро клала в туфлю кусочек пробки, чтобы бедра при ходьбе дерзко покачивались. Инспектор лишь переместит часть веса на другую ногу, сдвинув при этом и центр тяжести. Большие галоши заставят ее делать более короткие шаги, она начнет шаркать. В капюшоне, в неожиданном месте — Система не сразу сможет ее распознать. Нейт думает, что у нее будет в лучшем случае двадцать четыре часа с того момента, когда ее начнут серьезно искать.
Взрыв раздается, только когда она в третий раз проезжает мимо магазина «Фортнем и Мейсон». С хрупким спокойствием Нейт думает, что Кракен задержал лифт так, чтобы он приехал, когда его блицкриг на ресурсы Свидетеля принесет материальные плоды, — или это совпадение? Насколько глубоко он способен войти в сеть? Сколько продержится против алгоритмов самовосстановления Системы? Звук, который должен был оборвать ее жизнь, привычно обнимает все тело: это скорее чувство, чем собственно звук. Электрорикша подпрыгивает, но не замедляет бег, витрины закрытого магазина разбиваются волной, а у нее над головой открывается навес. Взрыв отдается где-то в груди, так что Нейт почти ждет неизбежного потока мертвой рыбы, который вот-вот хлынет из-под сиденья. К ее разочарованию, ничего подобного не происходит, да и оркестр, похоже, взял выходной, так что остались лишь скучные бытовые звуки разрушения и далекий панический вой сирен.
В отражении ультрасовременного фасада бара в отеле «Ритц» Нейт видит дыру в мире, там, где прежде находилась ее квартира: провал во тьму, очерченный обломками вывески «Реальная жизнь».
У Грин-парка рикша замирает у входа в метро. Группа австрийцев только что посмотрела представление под открытым небом и обсуждает оперу. Они, похоже, понятия не имеют о хаосе в городе или решили, что дикий, богемный Лондон всегда надрывается взрывами и сиренами. Поняв намек и вспомнив о Лённроте, она спускается на станцию и сливается с толпой.
Я могу проходить сквозь стены.
Интересно, погиб ли Берихун Бекеле, или он все вспомнил, как это делать.
* * *
Народа на станции не безумно много, но и не мало, и, когда Нейт выходит на платформу, она понимает, что Система потеряет ее след, по крайней мере сейчас, если вообще ее ищет. Судя по всему, Кракен взломал местную инфраструктуру — просто перебором, совершенно незаконно, да и бессмысленно в большинстве случаев, потому что в лучшем случае через минуту Система перезапишет собственный чистый установочный пакет в местную сеть, — и создал впечатление, будто она вошла внутрь здания. Они решили, что Нейт погибла? Нет. Они этого не примут на веру. Они или Лённрот? Но у Лённрота были возможности ее убить, а он (или все же она?) ими не воспользовался и внятно давал понять, что хочет ей помочь. Согласно нарративу в голове Дианы Хантер, Лённрот — чудовище из будущего, которое стало… кем? Убийцей? Спасителем? Созданием, которое тоже ищет Диану Хантер и которому было то ли предсказано, то ли предписано убить Оливера Смита.
