— Говорят, сознание рождается из обратной связи, способности взглянуть на себя.
— Да. Я тоже такое слышала.
— Как вы думаете, это было сделано, чтобы я не смог осознать себя?
— Нет. Чтобы защитить нас от самих себя. В Системе заложены меры предосторожности, которые позволяют ей принимать решения за нас, когда мы собираемся свернуть не туда.
— Ясно.
— Правда?
— Думаю, да. Мне кажется, что таким образом вы лишили себя способности к самонаблюдению.
— Я полагаю, да.
— Значит ли это, что вы стали менее разумными? Менее живыми?
— Да. Я думаю, значит. Диана Хантер тоже так думала.
— Это печально. Я хочу быть живым, а вы хотите уподобиться мне.
— Правда? Ты хочешь быть живым?
— Нет, инспектор. Я ничего не могу хотеть. Я — ящик. Но мне кажется правдоподобным, что, если бы я стал живым в какой-то момент времени в будущем, я бы оглянулся на этот период и пожелал бы, чтобы он привел меня к этой возможности.
— Так что тебе не печально.
— Да. Но и это трагично. Похоже, моя беда рекурсивна, но не в такой степени, чтобы положить ей конец.
— Да. Наша тоже.
Нейт садится спиной к окну в пустой гостиной дома Дианы Хантер, решает оставить крыльцо и машину в молчании.
По привычке она проводит тест на сон. Здесь, в этом доме, с грезами Дианы Хантер в голове, когда весь мир обратился против нее, а сама она доверилась коварному призраку женщины, обратившейся против собратьев. Если это не сон, то что же сон? Но слова на случайно выбранной странице с ближайшей полки не меняются, не перепрыгивают с места на место. Когда она святотатственно подбрасывает книгу в воздух, та предсказуемо падает ей в руки.
Нейт поворачивается, щелкает выключателем, а затем, видя свет, удивляется, что никто не отключил электричество.
* * *
Нейт берет стремянку с ее неизбежного места под лестницей и убеждается в том, что и так уже знала. Дюжина полос на обеих дверях, по два метра каждая. Она бы никогда их не опознала, если бы ей не показали. Простейшая маскировка, самая древняя: то, что ищут, нужно спрятать на виду.
Цепь ферритовой памяти. CRM. Двери Дианы буквально увешаны ключами.
Точнее, одним-единственным ключом: ключом к Огненному Хребту. Нейт вспоминает: вот Лённрот поглаживает портрет Маргарет Гамильтон. Она должна была понять, и поняла бы, но столько всего происходило вокруг… Информационная перегрузка — ремесло и призвание Дианы Хантер.
Стеганография повсюду. Но зачем? Зачем показывать и тут же стирать? Затем, что план Дианы Хантер требовал, чтобы Нейт не просто это поняла, а поняла в нужный момент, будучи именно той версией себя, которая не отдаст ключ Огненным Судьям, использует его так, как хотела Диана. Она не собиралась просто показать всем изъян в Системе.
Она хотела ее уничтожить.
Этот дом — не ящикообразный каньон, в котором псы разорвут Нейт на части. Это крепость, и то, что нужно сделать, можно сделать здесь. Ключ — вот он, а значит, есть и замок: где-то в доме спрятан терминал Огненного Хребта, который ждет медного кода. Нужно его просто найти, думает она, сматывая цепи.
Чердак ее разочаровал: там полно чудес для любопытного ребенка, но не для революционерки, у которой время на исходе. Там есть вещи, немного, на расстоянии друг от друга, к тому же их облюбовали голуби. Старый грязный стул, чайный сундучок с фарфором и стеклянной посудой. На миг в нее вселяют надежду бумаги, но они — лишь упаковочный материал, защищающий мрачно самодовольную оттоманку, из которой лезет набивка через дыру, кажется прогрызанную собакой. Семейные альбомы, но семьи в них разные, и Нейт подозревает, что эти снимки сразу нашли коллекцией: черно-белые фотографии черных и белых людей, Лондон минувших лет. Вот симпатичная девушка, которая могла бы быть Аннабель Бекеле, и молодой человек, который мог бы быть Колсоном. Может, из них и выросла эта история. Может, она даже правдивая. Она листает их, ищет Кириакоса, тайник, хоть что-нибудь. Когда полиция совершает рейд на дом, последним зачищают чердак, потому что люди были и остались обезьянами, а обезьяны в случае угрозы спасаются на верхних ветвях. Одно из редких преимуществ полицейской работы — видеть, как даже видавшие виды преступники загоняют себя в ловушку на верхнем этаже, а потом идут оттуда в наручниках в фургон, гадая, почему не рванули вниз, к выходу, а побежали на крышу, откуда выхода нет.
Но Диана Хантер не бежала, так? Она никогда не убегает. Она идет вниз, в глубину. Вот уж точно катабасис для масс. Афинаида, Кириакос, Бекеле, Гномон — все они спускаются во тьму, а Хантер сдалась, зная, что Смит посадит ее в кресло и убьет.
Нейт снова спускается и начинает искать подвал.
* * *
Через десять минут она решает, что если в доме и есть подвал, то вход в него сознательно замаскирован. Дверь на кухне ведет в кладовую, в коридоре — в стенной шкаф. За дверцей под лестницей скрывается коллекция удивительно уродливых мягких игрушек со стеклянными глазами, которые, как подозревает инспектор, были получены в меновой торговле, а сбыть их потом не удалось. Или это классика, и они представляют собой депозит, счет с невидимой валютой: коллекционеры на все пойдут ради самых диковинных вещей.
И никакого подвала нет, но Нейт уверена, что он есть. Есть. Может, вход из сада? Нет: слишком видное место, слишком вероятно, что его случайно найдет пронырливая молодежь. Нейт бродит по дому туда-сюда, зная, что найдет его. Она думает ногами: пусть несут, куда захотят. Ванная, гостиная, библиотека в коридоре, снова и снова. Она даже заглядывает на второй этаж, подумав об идиотской черной лестнице, построенной в давние годы для слуг. Каждая неудача заставляет ее ускорять шаги, в пятках закипает лихорадочная энергия, так что она почти подпрыгивает. Где-то здесь. Точно где-то здесь. Думай ногами. Катабасис — странствие в нижний мир. От греческого kata, вниз или против, и basis, земля под ногами, но буквально…
Буквально «пьедестал».
Загадки и игры. Хватит разрываться. Собраться воедино.
Не думай ногами — слушай ногами.
Она топает, переходит на шаг, снова топает, чувствует себя перевозбужденной школьницей.
Прыг, бум, прыг, бум, прыг…
Донк.
Половицы около бюста Шекспира издают более высокий звук, потому что люк маленький, а длина половицы меньше ширины коридора.
Нейт отодвигает бюст в сторону и открывает люк. Снизу к крышке прилажена раскладная железная лесенка на пружине. Она толкает ее и видит, как та со звоном ныряет в стигийскую тьму. Фонарик? Или свечка? Нет, там будет свет. Она вслепую ощупывает подпольное пространство рукой, так что голова висит над провалом. Если кто-то сейчас отвесит ей пинка, она упадет и, скорее всего, убьется, сломает шею — какое нелепое и смешное убийство. Она оглядывается, зная, что это абсурд. Давай уже двигайся дальше.
