В то время я был открыт ко всем предложениям. Я выступал на странном концерте вместе с The Cliff Charles Blues Band, которые играли достаточно неплохо, но вряд ли были способны покорить весь мир; также я недолгое время пробыл в группе под названием The Freehold. Еще одна не слишком серьезная группа, не обладавшая особым талантом.
The Freehold базировалась в маленьком убогом отеле на Рассел-сквер в Блумсбери. Это было что-то вроде пристанища для музыкантов, в котором прожили много интересных людей, работавших, например, с Джимми Хендриксом и The Nice. Джимми Сэвил также снимал там комнатку. Он был достаточно известным лицом на телевидении и радио – Сэвил также участвовал в самом первом эпизоде Top of the Pops в 1964-м – и редко когда бывал один в отеле. Через его комнату проходило множество девушек.
Также в этом отеле я впервые встретил Тони Стрэттона-Смита. Через десять лет он – ранее проработав некоторое время спортивным журналистом – ездил с «Манчестер Юнайтед» в Белград на игру за Кубок Европы. Наутро после игры он проспал и опоздал на самолет. Этот самолет разбился после дозаправки в аэропорте Мюнхена, и во время крушения погибли двадцать три человека из двадцати четырех. И с тех пор Стрэт всегда летал на самолете, который был сразу же следом за тем, на который покупал билет.
Мы быстро подружились, несмотря на то что он постоянно намеренно называл меня «Пилип». Стрэт – отличный и добрый человек, и он сыграл большую роль в моем будущем и будущем Genesis.
Я задержался в The Freehold на совсем короткое время – я ушел из группы по большей части потому, что мне было скучно. Я спешил. Мне хотелось скорее совершить тот самый мощный прорыв. Мы с Ронни заполучили работу: нас пригласили аккомпанировать одной британской группе, похожей на американскую The Four Tops. Мы готовились к выступлению на концерте: я был на ударных, Ронни – на басе, и к нам присоединились клавишник Брайан Чэттон и гитарист Гордон Смит по прозвищу Флэш.
Мы были группой Hickory, а вокальный квартет назывался The Gladiators. Вскоре стало очевидно, что вокалисты заметно отстают по уровню от нас, поэтому мы решили отделиться и начать свой собственный путь.
Итак, благодаря упорной работе и доле везения казалось, что я наконец-то стал частью настоящей группы с реальными перспективами. Я был очень вдохновлен этим и принялся за то, чего я тщательно избегал до этого, – за написание песни.
Однажды я сидел за фортепиано дома и начал просто наигрывать всякую ерунду. Я отталкивался от аккорда ре минор, который, как известно, является самым грустным аккордом из всех, и был настроен на лиричные мотивы. Я представлял, как разбивается мое сердце из-за воображаемого расставания с Лавинией.
Вскоре у меня, кажется, что-то получилось. Can’t you see it’s no ordinary love that I feel for you deep inside? / It’s been building up inside of me and it’s something that I just can’t hide / Why did you leave me lying there, crying there, dying there…
[18]
Это песня Lying, Crying, Dying, и это первая песня, которую сочинил семнадцатилетний Фил Коллинз. Я был, в общем-то, доволен своим творением; доволен настолько, что решил сделать еще один прыжок вперед: я хотел спеть ее сам.
Hickory забронировало время для записи песни в Regent Sound – дешевой звукозаписывающей студии на Денмарк-стрит. Мы записали четыре песни, включая мое только что вышедшее из-под пера творение.
По возвращении в западную часть Лондона я навестил Брюса Роулэнда. Он был сыном моей старой преподавательницы по ораторскому искусству Хильды; спустя год с того момента он сыграет вместе с Джо Кокером на историческом фестивале «Вудсток», а позже станет барабанщиком группы Fairport Convention. Позже я куплю его барабаны Gretsch, которые хранятся у меня до сих пор.
Поскольку он был на несколько лет старше меня и был определенно нацелен реализовать большие планы в качестве барабанщика, я регулярно приходил к нему за мудрыми советами и поддержкой. Он играл для меня Loving You Is Sweeter Than Ever группы The Four Tops, призывая «прислушаться к груву
[19]. Прекрасно. Просто прекрасно». Он показал мне двойной концертный альбом группы The Grateful Dead Living Dead, на котором играли два ударника; это было еще одной деталью, сыгравшей немалую роль в моей жизни несколько лет спустя.
Так вышло, что я показал Брюсу запись песни Lying, Crying, Dying. К моему огромному облегчению, он сказал, что она ему понравилась. Более того, ему понравился мой голос. «Тебе нужно петь, а не играть на барабанах», – сказал он. Никто еще до этого не хвалил мой голос; наверное, потому, что почти никто его не слышал после моей работы в «Оливере!». Это было приятно, но не более того. Я считал себя барабанщиком, а не певцом.
И я также был, на некоторый период, автором песен. Не то чтобы я сразу это понял, но первая же моя работа показала, что у меня был талант писать грустные песни и что мне нравилось смотреть на вещи пессимистично. Текст был, если честно, самым банальным, но зато он шел прямо из сердца.
Через знакомых знакомых о нас узнала поп-группа Brotherhood of Man. Уже в другом составе она выиграет песенный конкурс «Евровидение» в 1976 году с синглом Save Your Kisses for Me. Однако в 1969-м Джон Гудисон еще участвовал в группе и был автором ее песен. Благодаря его поддержке мы отправились в CBS Records и записали невзрачную песенку в традициях поп-музыки Green Light. Это был наш первый опыт в серьезной студии, и мы записывали сингл. Мне казалось, что наконец-то настал мой час.
Если бы. Песня Green Light оказалась провалом, но Hickory не унывала и упорно продолжала выступать на сценах по всему Лондону, давая концерты в сомнительных клубах и исполняя в основном каверы на такие песни, как, например, Joe Cocker – Do I Still Figure in Your Life, Honeybus – I Can’t Let Maggie Go, а также Hang on to a Dream и Reason to Believe Тима Хардина.
Мы репетировали на острове Ил-Пай, в танцевальном зале отеля рядом с помещением «Converted Cruiser Club». Мама дружила с владельцем этого отеля, и это повлияло когда-то на выбор места для клуба и теперь дало нам доступ к лучшей танцплощадке во всей Англии. Мы не умели танцевать, но очень много репетировали.
Однажды к нам зашли два известных, стильно одетых джентльмена. Это были Кен Ховард и Алан Блейкли – проживавшие в Хампстеде авторы песен, кружившиеся в водовороте музыкальной жизни Лондона. Эти сильные мира сего написали лучшие песни для The Herd с молодым Питером Фрэмптоном, а также для Dave Dee, Dozy, Beaky, Mick and Tich; они написали множество, множество хитов – The Legend of Xanadu, Bend It и многие другие. Они были завсегдатаями клуба «La Chasse» в Сохо. Он был популярным пристанищем для пьющих музыкантов, потому что находился всего в нескольких метрах от «Marquee». Все группы собирались в этом небольшом, размером с гостиную, помещении и толпились перед барной стойкой, либо – как в случае Кита Муна – были за ней.
