Это был роман «Следопыт, или На берегах Онтарио» Фенимора Купера. Толщина книги пугала, а фамилия и имя автора вызывали ненависть. Виктор стал со злорадством их коверкать: «Фенимор – светофор», «Купер – пупер». Но выхода не было! Он хорошо знал брата. Непременно проверит! Правда, потом не заметил сам, как увлекся, стал брать книги в библиотеке и часто ловил себя на том, что воображает себя каким-нибудь книжным героем.
Первое место в его фантазиях принадлежало Чапаеву, воевавшему за советскую власть. Поэтому, выехав за околицу, он «выхватил саблю» и с криком «ура!» перешел на галоп, преследуя «противника». Но впереди, на узкой таежной тропе, никого не было. Он оглянулся и увидел, что вся его «дивизия» здорово «отстала». Стало скучно. Натянув поводья, он перевел лошадь на мелкую рысь.
За весь путь до райцентра Виктор побывал в роли и Гавроша, и Тома Сойера, и Гулливера. При въезде в Асино он решил превратиться в Дон Кихота, так как увидел шедшую ему навстречу стройную девочку в окружении троих ребят его возраста. Дон Кихот конечно же должен был ее освободить.
Перейдя на шаг, Виктор ехал прямо на мальчишек.
– Ты что, ослеп? Куда прешь! – крикнул один из них.
Стогов остановил лошадь в метре от кричавшего парнишки.
– Ребята, давайте обойдем его! Это же «всадник без головы»! – смеясь, сказала девочка.
Ее попутчики захохотали. Виктор направил лошадь на девочку. Но Цыганка оказалась умнее всадника: она замотала головой и не двинулась с места.
– Да ему надо по шее надавать!
С этими словами один из ребят кинулся к Виктору. Но Стогов огрел его плеткой и продолжал размахивать ею, не подпуская мальчишек на близкое расстояние.
Ребята начали крутиться вокруг Витьки, норовя стащить его с лошади. Силы были неравные. Падая, Виктор почувствовал, как один из мальчишек дернул за сумку. Отбиваясь от двух других, он видел, как тот вытряхнул из нее письмо, которое подобрала девочка.
– Не трожь письмо! Оно на фронт! – что есть силы закричал он, бросившись к девочке. Но, сбитый с ног, оказался на земле.
Его подняли, крепко держа за руки. Девочка прочитала адрес:
– «Полевая почта № 15558. Ноздрину И. П. Обратный адрес: Томская область, Асиновский район, деревня Ягодное, Ленинградский детдом № 21».
– Ты из Ленинграда? – удивленно спросила она, протягивая Стогову конверт. – Ребята, отпустите его! Никак не думала, что в Ленинграде есть такие хулиганы. Мамин заместитель Александр Ильич, – обратилась она к своим попутчикам, – говорит, что Ленинград самый культурный город страны. А этот, – она кивнула в сторону Виктора, – ничем не отличается от нашей одесской шпаны.
– А может, он и не ленинградец, – возразил один из ребят. – Детдом, там всякие…
Говоря между собой, они пошли дальше.
Стогов стоял не двигаясь. Он сам не мог объяснить, с какой стати прицепился к ребятам. Стыд за себя, обида за детдом, за родной город разъедали душу. Он потрогал разорванную куртку, потом пощупал начавший опухать левый глаз.
Цыганка мирно щипала траву на обочине. Она подняла голову, когда Виктор подошел. Он отчетливо прочитал неодобрение в умных лошадиных глазах.
Отправив письмо, Стогов подъехал к первому попавшемуся колодцу и долго, до ломоты в голове, прикладывал мокрый носовой платок к глазу. Очень хотелось взглянуть на себя в зеркало, но в единственную парикмахерскую зайти постеснялся. А рассмотреть себя в ведре воды, наполненном до краев, не удалось: изображение постоянно коробилось, делая лицо перекошенным до неузнаваемости. Какой уж тут глаз!
На квартиру, которую детдом снимал на случай ночевки в Асине, Виктор не поехал, чтобы не отвечать на вопросы хозяйки, которую он не любил за ее страсть к сплетням. Проехав последние дома райцентра, он нашел стог сена, стреножил лошадь и глубоко зарылся в пахучую сухую траву. Борясь со сном, попытался сочинить легенду, откуда взялись подбитый глаз, разорванная куртка и штаны.
Всю обратную дорогу Виктор придумывал ответы на вопросы, которые, глядя на его разукрашенную физиономию, непременно задаст Нелли Ивановна. Вариантов было много. Это успокаивало. Главное, опередить ее сообщением о выполненном поручении.
Во дворе детдома, не слезая с лошади, он громко отрапортовал:
– Нелли Ивановна, письмо отправлено.
– А ты что, его с боями местного значения отправлял? Где это тебя так раскрасили?
– Это, что ли? – Витька небрежно потрогал заплывший глаз. – Да ерунда, заснул и за ветку зацепился.
– Зацепился чем? Глазом, курткой или штанами? Скажу Алексеевне, чтобы она тебя хорошеи трепкой наградила за выполненное задание.
Нелли Ивановна, наверное, продолжила бы угрозы, но подошел Никитич, и директор переключилась на него:
– Это вы Виктора портите, Савелий Никитич, подчеркиваете его незаменимость, – кивнула она в сторону Стогова. – Посмотрите на этого бойцовского петуха в лохмотьях!
– Э-э, Ивановна, значит, мало нагружаешь, вот и весь сказ! Когда наломается, чтоб только на карачках доползти до постели, сил на драку уже не останется.
Это утро у Стогова и Спичкина началось, как всегда, очень рано – с поиска пасшихся ночью лошадей. Несмотря на путы, они иногда уходили за ночь на полтора-два километра да еще, спасаясь от шершней, забирались в такую чащобу, что только по громкому фырканью и можно было их отыскать. Выехав на дорогу, ребята собирались размять лошадей галопом, но, увидев шедшего в направлении детдома человека в вылинявшей солдатской форме, попридержали их.
– Дядь, вы не в детдом? – осторожно спросил Валерка.
– Да, в детдом, а вы знаете, где он?
– Мы сами детдомовские, – обрадованно сказал Виктор. – Садитесь ко мне на коня, мы вас быстро довезем: тут недалеко.
– Нет, ребята, мне после ранения и операции нельзя трястись. Я проехал часть дороги на машине военкомата – так боль в спине страсть какая! Пешком ничего, терпимо.
– А вы к кому, к ребенку или взрослому? – спросил Виктор.
– К дочке, Ноздриной Свете. Я знаю: она у вас. Ночь не спал в военкомате, все переживал: вот она уже рядом, каких-то сорок километров. Упросил коменданта выехать с рассветом.
– Дядь, вы же Иван Палыч? Я письмо вам отвозил.
Ребята спрыгнули с лошадей.
– Пойдемте вместе, давайте ваши вещички, – предложил Валерка.
Задавая бессчетное количество вопросов, ребята не обратили внимания, что военный ускоряет шаг. А когда они указали на здание детдома, Ноздрин, сильно прихрамывая, побежал.
– Иван Палыч, вам же нельзя! Не надо, сейчас встретитесь! – пытался остановить его Валерка.
Стогов, ни слова не говоря, обогнал их обоих и кинулся к дому.
– Нелли Ивановна! – закричал он во всю глотку. – Ноздрин приехал!
