В один из вечеров директор вошла в группу старших ребят и предложила Виктору пройтись перед сном.
Они направились через огороды в сторону реки. С пригорка хорошо было видно, как низкий плотный туман обозначил речное русло, из-за чего казалось, что вода молочного цвета течет не просто вровень с берегами, а выше. Влажная от вечерней росы трава хлестала по сапогам.
– Смотри-ка, как вечером холодает! – Нелли Ивановна запахнула коричневую вязаную кофту, которую Виктор помнил с блокадных времен. – Ты ведь очень устаешь, я знаю. Меня даже Изабелла Юрьевна упрекнула, что я не щажу твой подростковый организм.
– Что я, ребенок, что ли? В колхозе все ребята так работают.
– Деревенские ребята к этому с пеленок приучаются, и они не пережили такого голода, как ты. Я говорю это к тому, что, может быть, тебе годик не учиться? Отдохнешь за зиму. Знаю, что ваша троица мечтала об этом еще в начале седьмого класса. Валерка, я думаю, и сейчас не очень рвется продолжить учебу. А ты?
– Я не хочу еще год пропускать. Я что, тогда в Ленинграде с малолетками буду сидеть? Нет! Надо что-то придумать.
– А как мама считает?
– Она хочет, чтобы я учился!
Нелли Ивановна была приятно поражена желанием Виктора учиться дальше, несмотря на трудности, которые и сама еще до конца не осознавала. Сейчас, идя рядом со Стоговым, она увидела в нем взрослого, сознательного человека, настроенного почти на подвиг, и решила предать забвению другие его «подвиги», за которые раньше испытывала желание задать ему хорошую трепку. Виктор с большим интересом выслушал ее рассказ о том, как в далеком прошлом пробивался к знаниям крестьянский сын Ломоносов…
На следующий день Нелли Ивановна пригласила к себе Александру Алексеевну и Виктора.
– Не скрою, меня тронуло ваше решение насчет продолжения учебы Виктора. Но это возможно только в Асино и сопряжено с большими трудностями, – обратилась она к матери. – Ведь жить там ему придется одному. Как питаться, как уберечься от необдуманных поступков, дурных соблазнов и влияний?
Похоже, Нелли Ивановна преувеличивала сложности, чтобы проверить твердость убеждения и матери, и сына. Виктор уже готов был отказаться от своего намерения и выжидающе смотрел на мать.
– Нелли Ивановна, – начала Александра Алексеевна, – у меня их было восемь, все учились, и не в легких условиях. Я надеюсь, что Виктор оправдает мои надежды, как и его братья и сестры. А если не справится, тогда вернется. Пастухи тоже нужны.
– Какая вы мудрая, Александра Алексеевна. Прямо завидую вам! Что ж, решено! Я сама поеду с ним, сниму ему угол у какой-нибудь доброй женщины и оформлю в школе.
Первое сентября выпадало на субботу, и Нелли Ивановна колебалась, стоит ли ехать раньше из-за одного учебного дня. Но Виктор уже настроился на учебу и не хотел, чтобы поиски жилья сорвали первый учебный день.
Стогов сам удивлялся себе, что шел в новую школу совершенно спокойно. Видимо, потому, что накануне Нелли Ивановна познакомила его с директором и учителями. Но он смутился, когда классный руководитель, учительница биологии Елизавета Васильевна, назвала его фамилию. Он встал.
– Ребята, в вашем классе будет учиться мальчик Стогов Виктор. Он пережил суровую голодную зиму в блокадном Ленинграде. Мы с вами читали и слышали о героическом городе на Неве. Но одно дело – читать об этом, другое – самому пережить. Может быть, он когда-нибудь расскажет нам об этом. Я представляю его сейчас, потому что он не был вчера, когда у нас состоялся сбор класса. Как говорится, прошу любить и жаловать!
Виктор смущенно смотрел на учительницу, чувствуя на себе десятки взглядов ребят, обернувшихся на последнюю парту у окна, где он сидел пока один.
Когда прозвенел звонок после первого урока, к нему подошли двое ребят и девочка.
– Привет, ковбой, ты не узнаёшь нас? – спросил один из них. – Давай знакомиться!
Виктор не помнил ребят, но девочку нельзя было не узнать. Именно из-за нее, возомнив себя Дон Кихотом, он ринулся на мальчишек. И сейчас она смотрела на него с легкой усмешкой – видно, вспомнила, как назвала его «всадником без головы».
– Я не ковбой, – угрюмо произнес он, обидившись на улыбку девочки.
– Ну как же, только ковбои так лихо владеют плеткой. Я это неспроста говорю. Ты же меня первого огрел кнутом, забыл, что ли? – сказал один из мальчиков.
– Ладно, Слава, «кто старое помянет, тому глаз вон!» – вмешалась девочка и, протянув руку, представилась:
– Нина Овчинникова, эвакуированная из Одессы, а это Слава Хромов, эвакуированный из Сталинграда, Сева Сапожников, сын начальника местной милиции. Ты что будешь делать после занятий? – и, не дожидаясь ответа, предложила: – Пойдем с нами в гарнизон, там сегодня показывают фильм про героев-полярников, кажется «Семеро смелых». Мы проходим туда бесплатно. Видел, на второй парте среднего ряда сидит рыжая девчонка, Ирма Школьник? Она по вечерам работает контролером в кинозале. Ирма нас и пропускает.
Виктору очень хотелось посмотреть фильм. Кино было его страстью. В Ленинграде в кинотеатре «Гудок» ему удалось бесплатно посмотреть почти все довоенные фильмы (а «Чапаева» аж восемь раз!). Правда, за это они, четверо друзей, подбирали мусор в кинозале после каждого сеанса.
Но обида на своих теперешних одноклассников не прошла, и он отказался, хотя тотчас пожалел об этом. Но, может быть, Нина пригласит его еще раз?
Прозвенел звонок, и Нина, произнеся: «Как хочешь!» – повернулась и пошла на свое место. За все оставшиеся уроки она ни разу не повернула головы в его сторону.
На следующем уроке Виктор поймал себя на том, что непроизвольно думает о знакомстве с ребятами. В какой-то момент вспомнил об Ирме Школьник и стал рассматривать эту девушку со спины.
Она была выше ростом не только девочек, но и ребят класса. Иногда Ирма поворачивала голову в сторону окна, и тогда Виктор видел ее профиль. У нее и прическа отличалась от примитивных косичек остальных школьниц: коротко остриженные сзади, рыжие волосы большой копной закрывали лоб. Резко очерченный профиль выдавал в ней взрослую девушку, случайно оказавшуюся среди детей. Похоже, ей было лет восемнадцать, не меньше. Чем-то она напомнила Виктору воспитательницу детдома Александру Гавриловну.
«Что же вынуждает ее днем сидеть в классе с малолетками, а вечером работать в клубе? Видимо, не от хорошей жизни», – подумал он. Все, кто работал и учился, вызывали у него особое сочувствие и уважение.
В пятницу после звонка с последнего урока к нему подошла Елизавета Васильевна в сопровождении Нины и пригласила в учительскую:
– Стогов, у меня до сих пор о тебе нет никаких биографических данных.
– А каких данных?
– Ну, год рождения, где учился, кто родители… – Она на секунду запнулась. – Прости, пожалуйста, я машинально спросила. Может, испытываешь какие-нибудь трудности? Скажи мне или вот старосте класса, Овчинниковой Нине. Я ей поручила шефство над тобой.
