Нелли Ивановна согласно кивнула и в то же время подумала, что женщина, стоящая перед ней, либо очень опытный психолог, умеющий мешок проблем, принесенных тобой, уговорить унести обратно, либо очень порядочный человек, что в наше время встречается не так уж часто.
– Нина, сделай нам чай! – обратилась к дочери Галина Андреевна и, повернувшись к Лялиной, продолжила: – Мой помощник вернулся из Новосибирска, привез изумительный чай, полученный из США по ленд-лизу
[31]. Давно такого не пила. Чай – моя слабость, могу не позавтракать, но чай – обязательно.
– В блокаду чай не был спасением от голодной смерти, – задумчиво произнесла Нелли Ивановна.
За столом, на правах хозяйки, Галина Андреевна взяла управление разговором в свои руки, переходя от одной темы к другой, пока не увидела, что Лялина оттаяла, успокоилась и утратила наступательный дух. Тут она совершенно неожиданно перешла прямо к делу.
– Поверьте мне, что ни область, ни тем более район не делают попыток удержать вас. Да у нас и прав таких нет. Мы можем помочь остаться отдельным лицам с их согласия. Я думаю, вам надо напомнить о себе Ленгорисполкому, подтвердив необходимость возвращения важными фактами. Я вам обещаю, что запрос ваш, с отметкой райисполкома, будет отправлен экстренной почтой.
Как-то незаметно от деловых вопросов они перешли к личной жизни. Галина Андреевна рассказала, как они с Ниной в августе сорок первого почти из-под носа наступавших немцев бежали из Одессы.
– Муж, будучи секретарем горкома партии, возглавил партизанский отряд. Мы даже не успели попрощаться. Представляете, какова могла быть судьба семьи крупного партийного работника, если бы мы не успели уехать? Три года писала во все инстанции в поисках мужа. В феврале сорок второго из Управления партизанским движением Генерального штаба сообщили, что муж погиб еще в августе сорок первого. Где погиб, как погиб – ничего не известно… Даже без шаблонных фраз: «Ваш муж геройски погиб, защищая Родину». Не знаем, куда поехать поклониться его праху. – Галина Андреевна прижала угол платка к глазам.
Разговаривая между собой, женщины не обратили внимания, что дети давно стоят у стены позади Галины Андреевны. И когда она заплакала, Нина подскочила, обняла ее за плечи.
– Мамочка, не плачь! – всхлипывая, дочь стала целовать мать в голову.
Усиленно вытирала нос и Нелли Ивановна.
Виктор удивленно смотрел на Овчинникову и Нелли Ивановну. Раньше он не представлял себе, что такие женщины, как председатель райисполкома и директор детдома, тоже могут плакать.
Решено было, что сейчас Виктор уедет с Нелли Ивановной домой и, как только письмо-запрос в Ленинград будет готово, немедленно привезет его Овчинниковой.
В первый же вечер после возвращения Нелли Ивановна собрала всех сотрудниц для составления, как она сказала, «письма турецкому султану».
Переполненные эмоциями женщины захлебывались словами, чаще всего слабо связанными логикой и здравым смыслом. Они, перебивая друг друга, давали такие советы, от которых у Нелли Ивановны дух захватывало. Александра Гавриловна предложила обратиться прямо к «всесоюзному старосте» Михаилу Ивановичу Калинину с жалобой на Ленсовет.
«Новгородское вече» продолжалось почти до полуночи, но на бумагу все еще не легло ни строчки.
– Так, довольно! Я не удивлюсь, что кто-то предложит обратиться прямо к товарищу Сталину. Чтобы не впадать в полный маразм, сделаем так: доказательность нашего срочного возвращения в Ленинград, с воспитательной точки зрения, обоснует Вероника Петровна. Главный акцент при этом надо сделать на то, что основная масса детей достигла школьного возраста, а школа может обеспечить только один первый класс… Аля, ты обоснуешь необходимость возвращения возрастающим количеством запросов родителей, особенно фронтовиков. Изабелла Юрьевна, вы докажете, что санитарно-эпидемиологическое и медицинское обеспечение выросших детей здесь не находится на должном уровне. Завтра утром все доказательства мне на стол!
На следующий день Нелли Ивановна зачитала вариант письма. При общем одобрении раздавались голоса протеста по поводу чересчур мягкого стиля.
– На жесткий запрос нетрудно будет найти и жесткий ответ, разумеется, не в нашу пользу, – парировала директор. – Жесткий запрос, пожалуйста, только в персональном обращении, – добавила она.
Не медля, директор вызвала Стогова.
– Вот письмо. Ты знаешь, что такое «аллюр три креста»?
– Да, я помню, вы объясняли.
– Но не сходи с ума! Не загони лошадь или, того хуже, не сверни себе шею. Скоро конец учебного года. Постарайся не завалиться на чем-нибудь. Меня совесть замучит от молчаливых упреков твоей матери. Не подведи меня! Помочь тебе в учебе, как оказалось, мы не в состоянии. Лошадь останется у тебя, благо Никитич дает нам еще одну кобылу. Я сказала Польди, чтобы собрала тебе заплечный мешок с продуктами. Сам реши, когда тебе лучше выехать.
Виктор шел к себе в группу и размышлял: «Конечно, лучше всего выезжать рано утром: выспаться, позавтракать, как все люди, и вперед – по свежей росе, под аккомпанемент первых птичьих голосов…»
Но дух противоречия, как обычно, подтолкнул к авантюре. «Надо ехать сегодня. В Асине переночевать, привязав лошадь на длинной веревке к изгороди. А утром, к началу занятий, подъехать к крыльцу школы на лошади!»
Когда Виктор подъехал к школе, двор уже был запружен ребятами. На территорию школы забежала лиса. Ребята с палками бегали вокруг здания в поисках зверька. Похоже, лиса давно уже убежала, но ребятня продолжала носиться, стремясь оттянуть начало урока.
При виде Стогова, чинно въехавшего на лошади во двор, интерес к лисе мгновенно пропал. Все внимание сосредоточилось на нем.
Виктор слез с лошади, но не так, как это делают нормальные всадники, а, перекинув ногу через лошадиную шею, съехал, встав сразу на обе ноги.
– Стогов, что это значит? – обратилась к нему директор школы. – Ты, случайно, не со скачек на приз «Золотой хомут»?
– Не, Зоя Федоровна, я сорок километров проскакал из Ягодного, чтобы не опоздать на занятия, – не моргнув глазом, сочинил Виктор.
– Похвально, похвально! – одобрительно кивнула директор. – Только не заезжай на лошади в класс!
Подошли друзья. Нина робко протянула руку к холке животного.
– Не укусит? – спросила она.
Виктор вспомнил, что когда-то такой вопрос задала одна из воспитательниц Пашке, приехавшему к ним во двор на коне. Вспомнил и ответ, тогда понравившийся ему: «Это же не собака!»
– Сколько же ты ехал? – сочувственно спросил Слава Хромов.
– Да я не торопился… часа два с половиной, может, три.
