Может, мстила за себя исходная установка – догутенберговского существования (о экранной культуре мы даже вообразить не могли), установка на непризнание. Очень романтическая. Но только отчасти. Было понимание, что если не играешь в политические игры, а пишешь вещи сущностные, то это никому ни у нас, ни на Западе сиюминутно не нужно и не интересно. Но и у борцов с режимом рано или поздно возникает растерянность от прожитой жизни и нынешней ситуации. Ибо достигнутая обществом свобода лишает всякой ценности бывшую борьбу за нее.
Уже позднее, в 1992 г., в Германии, Лев Зиновьевич Копелев, прочитавший оба моих сборника – «Два дома» и «Историческая справка», – сказал мне: «Мне понравилось. Но для меня странно одно. Вы пишете так, как будто советской власти не существует. Мы видели смысл нашего писания в борьбе. А вы?.. Вы словно вне политики». Но я и в самом деле жил вне политики. Советская власть была данность, но не была она уже проблемой нашей внутренней жизни. Да если вдуматься: мне было абсолютно плевать, что Бальзак был легитимистом, а Стендаль поклонником Наполеона. Были тексты о жизни, понимание человека и превратностей его судьбы.
Что же вечно? Человек и его душа. Ориентация не на сегодняшнее, а на классику, на вечное. А материал? Материал, разумеется, сегодняшний.
Что же касается публикации, то всегда есть шанс найти понимающих, хороших и отзывчивых людей, которые не только отнесутся к тексту без предвзятости, но и приложат немало сил, чтобы пробить твою рукопись в печать. Таким человеком для моей первой книги стал Николай Семенович Евдокимов, друг детства моего отца, никогда не ожидавший, что сын его друга, ученый вроде бы по своему складу, в тридцать лет окажется писателем. Но прочитав «Два дома», он сказал моему отцу с удивлением: «Похоже, что и в самом деле писатель». Я дал ему тогда и написанную к тому времени повесть «Я другой», которая утвердила его в восприятии моего текста как подлинного. А решив так, отнес рукопись в издательство «Советский писатель», увлек текстом главного редактора отдела прозы Федора Колунцева, написал сам отзыв, уговорил написать ещё одну рецензию Всеволода Сурганова. Н. С. Евдокимова я и хочу поблагодарить. Противостояние публикации было большее, чем можно было ожидать. Но он всячески пробивал рукопись. И спустя восемь лет, как он прочитал мою повесть (1977), книга была опубликована (1985). Если бы не он, то этот текст да и другие так и копились бы в моем столе.
II. Рецензии до
Конечно, как и все тогда, свое путешествие по журналам я начал с «Нового мира», который еще не стал оплотом православно-общинного фундаментализма, который виделся по-прежнему журналом А. Твардовского.
И. П. Борисова отправила повесть на рецензию С. Соловейчику.
И рецензия была журналом получена:
С. Соловейчик
О повести В. Кантора «Два дома»
Повесть В. Кантора «Два дома» обладает, на мой взгляд, по меньшей мере тремя достоинствами, которые делают ее публикацию необходимой.
Первая – это язык повести, весь материальный склад ее, что ли, плотность, пластичность и уверенность в изображении. Об авторе невозможно говорить как о начинающем, ему невозможно давать слишком настойчивые советы – это сложившийся и крепкий писатель. Отступления от литературных норм, вроде подробного и чересчур, вроде бы, философского сна («так не бывает!»), в таком контексте не кажутся просчетами и не есть просчет или результат неумелости, непрофессионализма. Так данному автору нужно для того, чтобы до конца сказать то, что он хочет сказать.
Второе достоинство – интерес автора к философскому спору, обильному и разветвленному. Наша литература несколько чурается философствования, особенно прямого, все это считается «разговорами», и вместо философских размышлений пластами идут «размышления на моральные темы», которые журналистика пережила еще к концу 60-х годов. Мне представляется, что философское осмысление мира – одна из первых потребностей сегодняшней читающей публики. Эта потребность, быть может, еще не ясно выражена и не уловлена другими писателями, но с каждым годом будет появляться все больше художественных произведений, в которых страницы и страницы будут отданы философским спорам вроде тех, которые ведут герои В. Кантора. На смену действующему и только действующему герою идет герой думающий (Не рефлектирующий! Думающий!) – думающий об основных вопросах жизни. Повесть В. Кантора, если она была бы опубликована, могла бы приоткрыть другим, более мощным по голосу, писателям неизвестные им пути.
И третье достоинство повести – образ двух домов, двух укладов жизни, двух типов отношения к жизни, двух женщин, двух бабушек маленького мальчика, который и в себе чувствует смешение двух этих непримиримых стихий.
На этом закончу цитирование. Далее великий педагог предполагал, что, наверно, начитанные в современной литературе люди укажут на то, что нечто подобное у кого-то было, но что он этого не знает, и потому два этих образа в их непримиримости представляются ему открытием очень большого значения: «Открытие, собственно в том, что эти два мира показаны именно как непримиримые. Ведь всегда кажется – хорошие люди, отчего бы не договориться им? Но, как показывает В. Кантор, “договориться” им невозможно… Это страшновато, но выглядит правдой, сделано очень убедительно». И это очень педагогичное, замечает тут профессионал, воспитательно важное открытие, для многих читателей будет потрясением. Поэтому он призывает перестать, наконец, заниматься проблемами потребительства и накопительства, ибо есть на свете и другие проблемы, другие деяния рода человеческого!
* * *
После этого меня и попросили найти классика, чтобы он написал предисловие. Единственный классик, которого я по случайности знал и даже беседовал с ним, устраивая круглый стол ученых и художников для «Вопросов философии», был В. Розов. Я позвонил ему. Он сказал, что, конечно, прочитает, но скажет честно, как он на самом деле сам оценивает повесть. К моему удивлению, он сам позвонил мне через неделю (старый стиль!) и заявил, что ему повесть понравилась, что он готов написать предисловие, но вправду ли в «Новом мире» ее хотят печатать, или это – так, отмазка? Сам позвонил в редакцию и выяснил нечто положительное, тогда и написал предисловие. Привожу его с необходимыми сокращениями.
В РЕДАКЦИЮ ЖУРНАЛА «НОВЫЙ МИР»
от Розова В. С.
Я прочел повесть В. К. Кантора «Два дома» и думаю, что это произведение весьма интересно и могло бы быть опубликовано в Вашем журнале. Сложные межсемейные и внутрисемейные отношения выписаны автором тонко и с большим драматическим напряжением. И то, что это напряжение жизни взрослых проходит через душу ребенка – особенно впечатляет.
Повесть еще сырая и требует руки редактора. Лично мне кажется необходимым обратить особенно пристальное внимание к длинным рассуждениям отца о смысле и назначении человеческой жизни.<…> Они длинны и риторичны. Однако, из этого не следует, что их надо изъять. Мне нравится в них то, что отец, говоря с сыном, в то же время все произносимое говорит и самому себе, пытается разобраться в жизни.
