Из Корпуса мира я ушла рано. В самолете страшно нервничала и ощущала собственную хрупкость, как никогда прежде. Меня терзало ужасное противоречие между моей непристойной силой американки и непристойной беспомощностью женщины. У меня уже начался туберкулез, меня мучила унизительная неспособность комфортно жить в ситуации, где я не могла ничего достичь и найти выход. Из аэропорта отправилась прямо в хьюстонскую квартиру Эндрю – и больше никогда оттуда не уходила. В то время он был страшно занят. Возвращался домой из университетской студии только для того, чтобы пять часов поспать. Я же занималась двумя хобби, которые приобрела в Корпусе мира: ходила на йогу и готовила разнообразную еду. Но за выпеканием сдобных рулетов и изучением расписания занятий виньясой я начала ощущать определенный дискомфорт. Я снова почувствовала себя девочкой, которая играет роль жены.
В то время мне не обязательно было работать. Эндрю получил в Университете Райса полную стипендию, родители оплачивали его (а теперь нашу) квартиру – платили 500 долларов в месяц из тех денег, что отложили на оплату его обучения. Год, когда не нужно было думать об оплате жилья, изменил нас, что неудивительно. Но меня страшно пугала зависимость от чужих денег. Я боялась, что вся моя полезность будет исчерпываться одним лишь сексом и ужинами. Я каждый день изучала объявления о работе, открыла для себя блоги по образу жизни и свадебные блоги – эти сайты повергли меня в отчаяние. Я перестала писать заявки на предоставление грантов и начала «помогать» богатым деткам с сочинениями для поступления в колледж. То есть стала писать эти сочинения. За это отлично платили. Нечестно заработанные деньги подарили мне ощущение свободы. Я написала несколько рассказов и записалась на писательскую программу в Мичигане. В 2012 году мы переехали в Анн-Арбор. В течение следующего года побывали на восемнадцати свадьбах.
К этому времени мы с Эндрю стали настоящей командой. Завели собаку, делили домашнюю работу и выплаты по кредитной карте. Никогда не отдыхали по отдельности. Сворачиваясь клубочком рядом с ним, я чувствовала себя детенышем морского льва на прогретой солнцем скале. В 2013 году мы слетали в Техас на свадьбу в городе Марфа, где все напоминало рай: печальные песни Led Zeppelin звучали в церкви, на улице было жарко, как в пустыне, молодая пара была сверхъестественно счастлива, они танцевали на фоне фантастического заката. Той ночью я сидела под звездами в черном платье, пила текилу и думала, не обмануло ли меня сердце. И все же мне стало ясно, что я не хочу всего этого.
Эти слова молотом стучали в моих ушах. Я сказала Эндрю, о чем думаю, и лицо его исказилось. Он сказал, что думал совершенно обратное. Это была первая свадьба, на которой он по-настоящему понял, для чего все это.
С того времени прошло пять лет. Эндрю давно простил меня за то, что в Марфе я заставила его плакать. Он тогда, возможно, в силу отсутствия желанных альтернатив полностью утратил интерес к официальному оформлению отношений. Наша жизнь полна радостей, но почти полностью лишена массовых ритуалов: мы ничего не делаем в День святого Валентина, не отмечаем «годовщину», не дарим друг другу рождественских подарков и не наряжаем елку. Я перестала терзаться чувством вины за то, что не хочу выходить замуж за такого пригодного для брака мужчину. Теперь я понимаю, что было очень заурядно и глупо переживать из-за свадеб или даже противиться им. В нашем обществе предостаточно свидетельств того, что свадьбы часто оказываются поверхностными, показушными, чрезмерно дорогими и тяжелыми. В нашей культуре под фанатизмом скрывается настоящая свадебная ненависть. А ненависть и фанатизм всегда сплетены самым тесным образом.
Эта напряженность проскальзывает во многих свадебных фильмах, где церемонии предстают одновременно местом любви и обиды. (Или, как это было в утешительной и вполне жизненной «Меланхолии», местом надвигающегося апокалипсиса.) В свадебных фильмах часто появляется романтический партнер, которого любят, и семья, которая порождает чувство обиды. Так было в фильме «Отец невесты» и «Моя большая греческая свадьба». Но в последнее время в этих фильмах показывают, как женщины и хотят свадьбы, и ненавидят этот ритуал. В блокбастере Пола Фейга «Девичник в Вегасе» (2011) эта напряженность показана в виде фарса. В фильме Лесли Хэдланд «Холостячки» (2012) уже царит темная, кислотная палитра.
А до этого был фильм 2008 года «27 свадеб» с участием Кэтрин Хайгл и «Война невест» 2009 года с Кейт Хадсон и Энн Хэтэуэй. Эти весьма тревожные романтические комедии были о женщинах, которым нравятся свадьбы, и для женщин, которым нравятся свадьбы. Но оба фильма явно порождают ненависть к свадьбам и ненависть к таким женщинам. Героиня «27 свадеб» Джейн – женщина нервная, сентиментальная, уставшая. Ей постоянно приходится выполнять роль подружки невесты и одновременно горничной. Она буквально одержима свадьбами с того момента, как в детстве зашила порванное платье невесты. «Я знала, что помогла ей в самый важный день ее жизни, – прочувствованно говорит Джейн в самом начале фильма. – И я просто дождаться не могла, когда в моей жизни наступит такой день». В течение фильма она постоянно отрицает собственную значимость и отказывается от счастья, готовясь к воображаемой будущей свадьбе. И все это время она планирует репетиционные церемонии для других людей, а в душе ее копится обида.
«Война невест» еще хуже. Эмма (Энн Хэтэуэй) и Лив (Кейт Хадсон) лучшие подруги. Они тоже с детства мечтают о свадьбе. Помолвка у них происходит одновременно. Совершенно случайно обе планируют свадьбу в отеле «Плаза» в один и тот же день. В результате этой абсурдной ситуации, которую вполне можно было бы разрешить, между подругами начинается настоящая война. Эмма – учительница. За банкетный зал она заплатила 25 тысяч долларов из свадебного фонда, который создала еще в ранней юности. Она каждый день отправляет Лив шоколадки, чтобы та растолстела. Лив стала адвокатом. Она работает днем и ночью в своей конторе, но находит время, чтобы пробраться в косметический салон и подменить спрей для искусственного загара, который должен окрасить Эмму в ярко-оранжевый цвет. Девушки окончательно ссорятся. А к будущим мужьям они относятся как к манекенам для краш-тестов. Перед тем как идти к алтарю, Эмма рявкает на свою коллегу, которую заставила стать подружкой невесты:
«Деб, я всю жизнь имею дело с такими, как ты. И я скажу тебе то, что должна была давным-давно сказать самой себе. Иногда все должно быть для меня, понимаешь? Не всегда, но иногда это только мое время. Как сегодня. Если тебе это не нравится, можешь уйти. Но если останешься, тебе придется выполнить свою работу – ты будешь улыбаться и говорить, какая я красивая невеста… И самое главное – не говорить о себе… Хорошо? Ты сможешь?»
Как и Джейн, Эмма стала жертвой культурного психоза, который заставляет женщин тратить жизненный запас самооценки и откровенного эгоизма за один немыслимо дорогой день.
В 2018 году Мишель Марковиц и Кэролайн Мосс опубликовали юмористическую книгу «Эй, дамы!». Она представляет собой электронную переписку подруг, живущих в Нью-Йорке, где каждая постоянно призывает другую выполнить социальные обязательства. Эта проблема начала обостряться по мере того, как члены группы стали готовиться к свадьбам. Вот небольшое письмо, в котором мать будущей невесты высказывается о девичнике:
