Кредиты домовладельцев – это основной источник семейных кредитов в Америке. Долгое время вторым источником были автомобильные кредиты. Но в 2013 году их потеснили кредиты студенческие – вторая афера, определяющая жизнь поколения. В соответствии с инфляцией стоимость обучения в частных университетах сегодня втрое выше, чем в 1974 году. В общественных школах стоимость обучения возросла в четыре раза. А цены на автомобили остались практически прежними. Средний доход и минимальная оплата труда почти не изменились.
В середине 90-х годов студенты потеряли возможность обучаться без финансовой помощи, которая была призвана как-то уравнять то, что им было необходимо, с тем, что у них было. За срок жизни поколения миллениалов средняя кредитная нагрузка удвоилась. В 2003 году средний образовательный кредит составлял 18 тысяч долларов, в 2016 году – более 37 тысяч. Более двух третей выпускников колледжей имеют невыплаченный кредит, и почти четверть тех, кто продолжает образование, имеет на руках кредит в 100 тысяч долларов и выше. Ситуация часто оказывается настолько тяжелой, что ее можно сопоставить с наказанием за реальное преступление. Если вы взяли 37 тысяч долларов на 30 лет, то в результате выплатите более 50 тысяч процентов. Общественная программа списания кредитов отклоняет 99 процентов заявлений. Сегодня взявшие кредит на обучение вполне могут оказаться в весьма затруднительном положении – получаемая ими зарплата не покрывает процентов.
Между ипотечным пузырем и пузырем образовательным немало общего. Как и высокорискованная ипотека, студенческие кредиты на получение образования в коммерческих колледжах почти всегда становятся недобросовестными. Администрация Обамы национализировала большую часть индустрии образовательных кредитов в рамках Закона о доступности образования и медицинского обслуживания. Сегодня сеть секьюритизированной задолженности – это государственное дело. Сеть эта стремительно растет – в 2018 году сумма образовательных кредитов превысила полтора триллиона долларов. Но между ипотечными кредитами и кредитами образовательными существует серьезная разница: по крайней мере сегодня, если вы хотите улучшить качество своей жизни в Америке, вы не можете отказаться от диплома с той же легкостью, что и от белой изгороди вокруг дома.
Однако повышение стоимости обучения никак не улучшило качества получаемого образования. Факультетская работа, как и большинство других занятий, стала нестабильной и сомнительной. Зарплаты не повышаются. В 1970 году почти 80 процентов преподавателей работали с полной занятостью, сегодня же их меньше половины. Колледжи борются за студенческие доллары, но свои деньги тратят на стадионы, великолепные спортивные залы, изысканные столовые – и стоимость всего этого влияет на стоимость обучения. Другими словами, необходимость выживать на рынке влияет на способность студента к выживанию после окончания учебы.
Поскольку рынок труда становится все менее защищенным, выплачивать образовательные кредиты становится все труднее.
В 2005 году 30 процентов американцев работали временно – по договору, с неполной занятостью или самозанятостью. Сегодня количество таких работников составляет 40 процентов и постоянно растет. С 2007 по 2016 год количество тех, кто не по собственной воле работал с частичной занятостью (то есть они бы предпочли работать на полную ставку), возросло на 44 процента. После рецессии я узнала, что люди моего возраста в течение первых десяти лет после окончания колледжа меняют работу в среднем четыре раза. Повсюду говорят, что миллениалы «предпочитают» фриланс. Смысл этого понятен. Миллениалы свободны духом! Мы гибкие! Мы будем работать где угодно, не отходя от теннисного стола! Мы готовы ко всему и умеем общаться! Но подобная причудливая траектория объясняется вовсе не особенностями личности. Малькольм Харрис в книге «Дети этих дней» пишет, что гораздо проще объяснять склонность миллениалов к смене работы непостоянством, избалованностью или любовью ко всему новому, чем признать тот факт, что рынок труда (для людей всех возрастов) страшно нестабилен и нестабильность эта нарастает с каждым днем. Я с шестнадцати лет одновременно занята на разных работах. Моя профессиональная жизнь сложилась удивительно счастливо. Как и многие американцы, я все еще считаю медицинскую страховку от работодателя роскошью: просто поразительно, что к тридцати годам я имела страховку лишь два года – два года, когда работала в Gawker (это издание было уничтожено любителем недоучек, ненавистником женского равноправия, сторонником Трампа, миллиардером Питером Тилем).
Сегодня колледжи не могут дать большинству студентов образование, которое действительно стоило бы сотен тысяч долларов. Зарплаты не растут, хотя корпоративные прибыли увеличиваются стремительно. Сегодня средний глава корпорации зарабатывает в 271 раз больше, чем средний американский рабочий, хотя в 1965 году разница была лишь в 20 раз. Стоимость медицинского обслуживания также возрастает – расходы на медицину на душу населения за последние 40 лет выросли в 29 раз. Расходы на детей растут, как и стоимость высшего образования, хотя врачи и учителя часто получают нищенские зарплаты. Диплом колледжа не гарантирует финансовой стабильности. Сегодня таких гарантий практически нет – разве что наследство. (Конечно, как мы увидели в фильме «Студенческая команда» 2019 года, многие безумно богатые родители все еще придают ценность высшему образованию и готовы идти на открытое мошенничество, чтобы переиграть систему приема и дать своим детям то, что им, как и многим, совершенно не нужно.) И все же колледжи подают себя как жизненную необходимость. Они представляются тиглями, через которые должны пройти все молодые люди, которые хотят добиться успеха. В таком мире неопределенности родилась новая идея – идея о том, что путь к стабильности может быть личным брендом.
Афера социальных сетей
Самым успешным миллениалом, несомненно, остается тридцатипятилетний Марк Цукерберг, чье состояние измеряется одиннадцатизначными цифрами. Самая низкая оценка в 55 миллиардов означает, что средства Цукерберга в пять миллионов раз превышают среднее состояние американской семьи, которое оценивается в 11 700 долларов. Цукерберг занимает восьмое место среди самых богатых людей планеты. Основатель Facebook, он эффективно контролирует нацию и государство: четверть населения планеты каждый месяц пользуется его сетью, он может влиять на выборы и менять наше отношение друг к другу. Он может контролировать социальные нормы приемлемого и неприемлемого. Главная особенность Цукерберга – отсутствие ярко выраженной индивидуальности. В 2017 году он совершил поездку по стране, породив слухи о своих президентских амбициях. В ходе этой поездки сложилось впечатление, что он – инопланетянин, стремящийся походить на одного из нас. Разногласия в Facebook хотя бы отчасти объясняются тем, что этот человек – тот самый, который говорил, что наличие разных идентичностей указывает на «отсутствие цельности» – лучше всех остальных понимает, что личность в XXI веке может быть коммерческим ресурсом, как хлопок или золото.
Путь Цукерберга в ряды кандидатов на пост президента начался октябрьским вечером 2003 года, когда он только поступил в Гарвард. Ему было скучно, он писал свой блог, и ему нужно было как-то отвлечься от этой «сучки», его бывшей девушки. В 21.49 он написал:
