— Non, не для тебя. У тебя ноги как водосточные трубы.
— Вовсе нет.
— Это был комплимент! Ты рождена для крыш. К тому же шагнуть можно шире, чем кажется.
— Я просто не знаю, получится ли у меня.
— Ты сказала, что обожаешь высоту.
— Так и есть! — «Да как он смеет», — думала Софи. — Мы много километров пробежали! Я вся в копоти и крови, но ни разу даже не остановилась.
— И что? Это не считается, если ты не дойдешь до конца.
Маттео положил руку ей на плечо.
Софи отшатнулась.
— Не смей меня толкать!
Маттео был непредсказуем. Софи вдруг поняла, что крыши плохо сочетаются с непредсказуемыми людьми.
— И не собирался! — прошипел он. — Говори тише.
— Прости. Прости меня. — Софи снова посмотрела вниз. — Ладно. Скажи мне, что делать. Но я не обещаю, что все сделаю.
— Так. Сначала закрой глаза, — сказал Маттео.
— Маттео, мы на крыше.
— Закрой глаза. Если оставишь их открытыми, посмотришь вниз, а если посмотришь вниз, упадешь.
— Ой. — Софи закрыла глаза.
— Я подведу тебя к краю. Глаза закрыты?
— Да. — На самом деле Софи подсматривала из-под опущенных ресниц и видела, как ее босые ноги приближаются к краю.
— Вот и нет. Закрой их полностью. Обещаю, так будет проще. Et maintenant
[21] — я возьму тебя за подол рубашки, чтобы ты не упала, и ты шагнешь вперед.
— Далеко шагать?
— Примерно на длину свиньи.
На длину свиньи, подумала Софи. Ну все, она погибнет, потому что ни разу в жизни не посмотрела на свинью должным образом.
— Все будет в порядке. Не бойся. — Маттео говорил непривычно серьезно. — И не открывай глаза.
Софи выставила вперед одну ногу.
— Глаза закрыты, — сказала она, и на этот раз не обманула.
Цепляясь за руку Маттео, она пыталась нащупать соседнюю крышу. Она водила ногой из стороны в сторону, но ничего не чувствовала. В конце концов Софи поставила ногу обратно и отошла от края.
— Это шире свиньи, Маттео!
— Но ведь не длиннее! Свиньи довольно длинные. Встряхни ногу. Я тебя держу. Попробуй еще. Дальше! Да!
Софи чуть не села на шпагат, когда наконец ощутила под ногой соседнюю крышу.
— Что теперь?
Она старалась не выдавать своей паники, но ее вес оказался где-то в районе коленей, слишком далеко, чтобы перенести его назад, и Софи подозревала, что в любую секунду она может провалиться в пустоту. А если кто-то проходил по узкому переулку внизу, им не составляло труда разглядеть панталоны под ее ночной рубашкой. Именно поэтому всем и стоит носить брюки, подумала Софи. Именно поэтому.
— Теперь отпусти мою руку, — велел Маттео. — И…
— Что? Нет! Не вздумай…
— Только на секунду. — Маттео уже отнял руку. — Я перешагну… — Послышался тихий шаг: даже белка произвела бы больше шума. — И ты снова дашь мне руку.
Софи протянула ему руку и покраснела. Рука была скользкой от пота.
— И я втяну тебя на крышу.
Он потянул ее на удивление сильно, и Софи — ее плечи, руки, колени, всё вместе — перелетела через пропасть.
— А теперь вставай, — сказал Маттео. — И вытри руки. — Он улыбнулся. — Тебе бы ими цветы поливать. Пойдем. Мы почти пришли.
— Ты ведь сказал, что это последний промежуток! Ты сказал, мы на месте!
— Oui. Я солгал.
17
Маттео поправил мешок на спине и поманил Софи за собой.
— Когда выглянет луна, ты увидишь, — сказал он, махнул рукой вперед и выпятил грудь. — Вон там — вон на той крыше — я и живу.
— Она очень милая, — вежливо сказала Софи. Глаза у нее были закрыты, но она знала, что именно так полагается отвечать, когда люди показывают тебе свой дом.
— Очень милая? И все?
— Прости. — Софи перевела дух, набралась смелости и открыла глаза. А затем открыла их снова, уже шире. — Ты там живешь?
Здание было прекрасно. Той же головокружительной высоты, что и то, на котором они сидели, но построенное из песчаника. В лунном свете оно светилось желтым. Нишы в стенах были украшены статуями женщин и воинов. Казалось, внутри должны висеть роскошные люстры и работать мужчины, облеченные властью. Наверху, на блестящем серебристом флагштоке, висел французский флаг.
— Это суд, — сказал Маттео. — Самое важное здание Парижа.
— Ты прямо как агент по продаже недвижимости.
— Но это правда! — рассердился Маттео. — Это самое красивое здание в Европе. Так говорится в путеводителях.
— И как мы туда попадем?
Просвет между зданием, на котором они сидели, и домом Маттео был слишком велик. До такой высоты не могло дотянуться ни одно дерево.
— Будь я один, я обошел бы здание, вскарабкался бы на дуб, а затем полез по водосточной трубе. — Маттео снял со спины мешок. — Но перепрыгнуть с дерева на трубу не так просто. Смотри. — Он закатал рукав и показал ей шрам, идущий от запястья до локтя. — Тут нужна болезненная практика. — Он открыл мешок. — Поэтому я принес вот это.
— Веревку? — Софи взглянула на толстый моток у Маттео в руке. Веревка была длинная, а нести ее тяжело. Должно быть, Маттео был гораздо сильнее, чем казалось на первый взгляд. — Зачем на конце крючок?
— Сейчас увидишь.
— Мы что, полезем по веревке? Ты для этого ее взял?
Софи старалась не выдавать свой страх. Должно быть, угрюмо подумала она, Маттео родился с удвоенной порцией храбрости.
— Я же сказал, увидишь.
Маттео подошел к краю здания и зацепился пальцами за край. Внутри Софи все протестовало, но он казался спокоен, словно стоял на краю тротуара.
— Отойди, — велел он.
Раскрутив веревку над головой, он плюнул с крыши и швырнул конец с крюком вперед. Крюк пролетел по дуге и зацепился за крепление водосточной трубы на соседнем здании.
Маттео потянул за веревку. Казалось, он прислушивается к своим ощущениям точно так же, как Чарльз прислушивался к музыке.
— Порядок, — сказал он.
Натянув веревку, он зацепил другой конец за вбитый в стену гвоздь, завязал его узлом и на удачу поплевал на узел.
— Теперь пойдем.
Софи пораженно уставилась на него.
