— Ты шутишь.
— Ты сказала, что хочешь посмотреть, где я живу. Иначе туда не попасть. Это просто!
— Это же просто ниточка! Ниточка между небом и тротуаром. Ниточка, Маттео.
— Веревка.
С ее позиции, подумала Софи, эта веревка казалась ниточкой. А задача казалась невыполнимой.
Несмотря на темноту, Софи заметила, как рассердился Маттео.
— Если хочешь, можешь попробовать перепрыгнуть с дерева на трубу, но это глупо. Так безопаснее.
— Натянутый канат, — сказала Софи, едва различая веревку, которая казалась в темноте лишь мазком серой краски. — Ты считаешь, что пройти по канату безопаснее.
Маттео холодно взглянул на нее.
— Если не пойдешь, я тебе помогать не буду. Трусихи помощи не заслуживают.
— Не называй меня трусихой. Я не трусиха.
— Oui, je sais
[22].
— Что?
Маттео пожал плечами, словно извиняясь.
— Я вовсе не считаю тебя трусихой.
— Тогда больше никогда так не говори.
— Смотри, это просто. Я тебе покажу.
Снова сплюнув, Маттео высморкался и ступил на веревку. С секунду он помедлил, качаясь из стороны в сторону, а затем пошел вперед шаг за шагом, пока не оказался ровно посередине. Руки он раскинул в стороны. Как крылья, подумала Софи. Его тело покачивалось вместе с ветром, и казалось, будто он балансирует в пустоте. Ветер трепал ему одежду и ерошил волосы.
Такого Софи и представить себе не могла. У нее перехватило дыхание.
Очень медленно Маттео развернулся — у Софи от ужаса сжалось горло, но Маттео даже не пошатнулся — и вернулся к ней.
— Идешь? — спросил он и протянул ей руку.
Софи поразило, что она ни на секунду не задумалась. Возможно, потому что это было так прекрасно. Возможно, потому что порой всем нужно быть безрассудно смелыми.
— Да, — сказала Софи. — Иду.
Она подошла к краю крыши. Это было просто. Зацепившись пальцами за парапет, она посмотрела вниз. Это было не так просто. Руки горели. «Не дергайся», — подумала она.
— Не торопись, — сказал Маттео. — Начинай потихоньку. Можешь поставить одну ногу на веревку?
Софи ощутила натянутую веревку под своей ногой.
— У меня так сердце бьется, Маттео! — В груди у нее бушевал ураган.
— Дай мне обе руки. Я буду держать равновесие за нас обоих, oui?
— Oui, — ответила Софи. — Да.
— Ставь вторую ногу.
Правая нога Софи оторвалась от крыши. Она ступила на воздух.
— Ох, — выдохнула она. — Наверное, ты сумасшедший. Мы оба сумасшедшие. Господи.
— Это хорошо, — сказал Маттео. Софи пошатнулась, но он не дал ей упасть. — Быть сумасшедшим хорошо. Не смотри вниз.
— Но как же мне понять, куда ставить ноги? — Голос Софи звучал выше обычного.
— Просто держись за меня, держись за мои плечи. Я пойду спиной вперед. Я буду держать равновесие, хорошо? Ты просто не смотри вниз. Ты чувствуешь веревку ногами?
— Да, — сказала Софи, вцепившись в него руками. — Да.
— Теперь шагай левой, — велел Маттео. — Правой. Цепляйся пальцами. Левой. Стой. Не смотри вниз. Смотри вверх. На мою макушку. Ты чувствуешь равновесие?
Веревка покалывала подошвы Софи.
— Вроде бы. Да. Возможно.
— Bien, — сказал Маттео. Он казался ужасно худым и легким. Софи подумала, что за ключицами у него пустота, как у птицы. — Дыши ровно. Ступай.
На полпути он притормозил и остановился.
— Почему ты остановился? — спросила Софи, надеясь, что ее голос не слишком охрип от страха. — Я бы лучше пошла дальше.
— Я хочу, чтобы ты огляделась. Смотри, Софи! Но не вниз, а вокруг. Это весь Париж!
Софи огляделась и ахнула. У нее под ногами Париж тянулся до самой реки. Париж был темнее Лондона — его освещали отблески и вспышки. И он был прекрасен, как яйцо Фаберже, подумала Софи. Как волшебный ковер.
— Видишь? Это лучший город в мире, — сказал Маттео. — Только здесь можно почувствовать себя королем.
Но это было лучше, чем быть королем. Софи считала, что у королей все руки в мозолях от тысяч ежедневных рукопожатий. Это было все равно что быть воином, духом, птицей.
Софи показалось, что далеко, у реки, она разглядела гостиницу «Бост» и собственное слуховое окно.
— Интересно, я погасила свечу? — пробормотала она. — Кажется, я вижу ее свет.
Маттео не обратил на это внимания. Его лицо было бледнее обычного, а глаза ярче. Казалось, он прислушивается к веревке.
— Покормим птиц? — спросил он.
— Да. — Тут порыв ветра взметнул ночную рубашку Софи, и она тут же передумала. — Хотя нет. Не надо. Пожалуй, лучше пойдем дальше. Пожалуйста!
— Ach, non! Кормить птиц, пока сам в небе! Такого не может даже король.
— Но уже за полночь. Все птицы… — Веревка дрогнула, и к горлу Софи подступила горечь. — Все птицы давно спят.
— Они просто дремлют. И проснутся, если я их позову. Это всего две минуты, Софи! Я тебя держу. Ты не упадешь, пока я тебя держу.
— Ладно, но поторопись, хорошо?
— Отними одну руку. У меня в кармане зерно, я насыплю его тебе на ладонь. Хорошо? Я держу равновесие, Софи. Ты только не сгибай колени. И не смотри вниз.
Софи попыталась взять зерно у него из руки, не опуская глаз, но у нее ничего не получилось. Весь мир закачался. Она увидела, как половина зерна просыпается сквозь ее вспотевшие пальцы. Ее колени задрожали, веревка содрогнулась.
— Маттео! Помоги!
Маттео был само спокойствие.
— Осторожно, — сказал он, крепче обхватил ее руками и привел их в равновесие. — Ты боишься?
— Нет, — солгала Софи.
— Если начнешь падать, я тебя поймаю. Понимаешь? Да? Я никогда не падал с каната. По крайней мере, не высоко. Не очень высоко, если на то пошло. Дыши ровнее, прошу тебя.
— Я дышу! Хватит мне указывать! — Веревка врезалась в ее ступни. — Я дышу!
— Еще минуту, — сказал Маттео. — Расслабь колени. Молодец. Я позову птиц.
— Маттео, я хочу отсюда слезть. — Софи старалась не думать о падении с пятнадцати метров, но у нее ничего не получалось. — Прошу тебя, давай дойдем до конца.
— Non. Еще минута.
Маттео просвистел три ноты, каждая следующая выше предыдущей. Звук был резким и чистым и пронзал безмолвную тьму на многие километры вокруг. Он пронзил и панику Софи. Он был все равно что грядущий дождь.
