Он поднялся на ноги.
— Подожди! — Жерар опустил его обратно. — Секунду! Слушай!
— Виолончель? — Софи вся обратилась в слух и сжала кулаки. — Вокзальщики? Или музыка? Ты ее слышишь?
— Ни то, ни другое. Но слушай.
На крыше было очень тихо. Далеко, вниз по дороге, раздался какой-то звук — то ли цокот копыт, то ли кашель, то ли просто случайный треск. Затем в небе появилось серое облако, метавшееся из стороны в сторону.
— Птицы, — выдохнула Анастасия.
— Скворцы, — сказала Софи.
Их было видимо-невидимо. Пятьсот, а может, и тысяча. Хлопая крыльями, они бесстрашно пролетали прямо над головами ребятишек, словно это были просто печные трубы.
— Это как балет! — воскликнула Софи.
— Может быть, — ответил Маттео. — Балет я не знаю. Но на скворцов они похожи.
— Как называют группу скворцов? — прошептала Софи.
— Может, стаей? — предположила Анастасия. — Что ты имеешь в виду?
— Разве нет для них специального названия? Группу лошадей называют табуном. Группу овец — отарой.
— О… Je comprends
[31]. Но я не знаю.
— Балет скворцов, — сказала Софи.
Они говорили не шевелясь. Не двигались даже их губы. Птицы кружили и ныряли. Каждый раз, когда они пролетали совсем близко, Софи ахала. Остальные молчали, но Софи ничего не могла с собой поделать. Это было настоящее чудо. Это был знак. Ее сердце билось часто-часто.
— Армия скворцов, — сказал Маттео.
— Торнадо скворцов, — сказал Жерар.
— Лавина скворцов, — сказала Софи.
— Фонтан скворцов, — сказала Анастасия. — Луч скворцов.
Мальчишки прыснули, но Софи воскликнула:
— Да! Мне нравится. Или оркестр скворцов.
— Крыша скворцов, — сказал Маттео.
24
Они медленно пошли по домам. Гудение адреналина стихло, и Софи почувствовала себя измотанной. Они шли незнакомым путем, все вместе, Маттео первым, а Сафи последней. Никто не хотел говорить.
Оставив девочек и Жерара у собора, Маттео и Софи вдвоем отправились на север.
Когда они остались одни, Софи спросила:
— Маттео? Просто из интереса… Что там насчет туалетов?
— Водосточные трубы, — буркнул он. Вдаваться в подробности не было нужды.
Софи рассмеялась и отвела глаза. Дома вокруг казались знакомыми. Но…
— Это ведь не моя улица? — Софи помедлила. — Маттео? Где мы?
Казалось, он вот-вот уснет.
— У реки. — Он встряхнулся. — Идем коротким путем. До тебя отсюда недалеко. Минут десять осталось.
— Но что это за здание?
— Полицейское управление. Ты должна это знать. Ты ведь сказала, что дважды здесь бывала.
— И мы… на крыше?
— Да, — озадаченно ответил Маттео. — Мы на крыше.
— Сколько времени осталось до рассвета?
Беззвучно шевеля губами, Маттео пересчитал оставшиеся звезды.
— Полчаса. Может, минут сорок.
— А городской архив находится на верхнем этаже полицейского управления, так?
— Не знаю.
— Это так. Я точно знаю. Можем мы… туда заглянуть? Просто через окно?
— Если хочешь.
Софи взяла его за запястье, чтобы он сосредоточился.
— Но как? Как это сделать?
— Ты ляжешь на живот и свесишься вниз. Я буду держать тебя за ноги.
— Ты меня… не уронишь?
— Все будет в порядке, — сказал Маттео, но на вопрос так и не ответил. — Главное, чтобы у них там не было штор.
Маттео сказал, что все будет в порядке, и Софи поверила ему. Она легла на крышу возле самого края и подползла еще ближе.
— Ты меня держишь? Только не отпусти!
Софи проползла еще немного, пока ее грудная клетка не оказалась на весу. Схватившись за кирпичную кладку, она медленно перегнулась через край, но ничего не увидела. Самое верхнее окно было немного ниже. Софи старалась не смотреть вниз.
— Немного дальше, — сказала она, чувствуя, как кровь приливает к голове. — Немного дальше!
Но толку от этого не было. Окно было слишком низко.
— Втащи меня обратно, — крикнула она. — И поскорее!
Маттео зарычал от натуги и потянул ее назад. Поднимаясь, Софи задела подбородком каменную кладку. Усевшись на крыше, она потерла подбородок рукой. У нее на пальцах осталась кровь.
— Проклятье, — выругалась она.
Маттео вытащил из кармана обрывок ткани.
— Поплюй на него, — велел он. — Иначе в ссадине останется кирпичная пыль.
— Спасибо, — сказала Софи, обращаясь к попе Маттео, который как раз перегнулся через край крыши. Последовала пауза, после чего он затопал ногами по крыше. Если топот и мог звучать взволнованно, топот ног Маттео звучал именно так.
Он выпрямился.
— Ты права, — объявил он, — окно слишком низко. Но что, если я возьму тебя за щиколотки?
— Что? Нет!
— Почему? Я буду крепко держать, клянусь! Я сильный.
— За щиколотки?
— А как еще? Ты сказала, что хочешь туда заглянуть.
— Хочу.
Софи вдруг стало страшно. По коже забегали мурашки. Казалось, на ней был костюм из наждачной бумаги. Но сдаваться совсем не хотелось.
— Ладно, — сказала она. — Но смотри, чтобы у тебя руки не вспотели. Я не хочу погибнуть вверх ногами, это уж точно.
Она снова подползла к краю крыши, и Маттео взял ее за щиколотки. Он держал ее так крепко, что в подошвы ног не поступала кровь.
— Теперь я тебя опущу, — предупредил он.
Он толкал ее вперед, пока на крыше не остались одни ее колени. Вскоре парапета уже касались только кончики ее пальцев. Она чувствовала, как дрожат мускулы его рук, и хваталась за кирпичи для поддержки.
— Не смотри вниз, — прошептала она.
Ее волосы развевались над Парижем. Она смахнула их с лица и заглянула в окно.
Комната занимала весь этаж. В ней стояли архивные шкафы. Их были сотни, поскольку просвета между ними не было. В самом центре комнаты виднелся огромный стол. Окно запотело от дыхания Софи, и она вытерла его пальцами. В комнате не было ни картин, ни света. Перед глазами у Софи появились красные пятна.
