Софи попыталась найти хоть какое-то оружие. Она понятия не имела, сложно ли драться, но точно знала, что сидеть на месте больше не может. Вскочив, она очертя голову понеслась на вокзальщика. Он вскрикнул и пошатнулся, но снова твердо встал на ноги, прежде чем она успела отбросить волосы с лица. Противник был выше ее, но Софи подняла колено и ударила его промеж ног. Мальчишка застонал и повалился на крышу.
Отступив, Софи снова спряталась за трубой. У нее на глазах самый высокий из вокзальщиков выхватил из-за ремня свой нож — обычный кухонный нож с деревянной рукояткой. Дома Софи чистила таким ножом картошку. Вокзальщик двинулся к Анастасии. Софи вскричала от неожиданности и злобы. Отломав кусок черепицы, Софи швырнула его в мальчишку. Удар пришелся прямо в костяшки его руки. Вокзальщик выругался и выронил нож. Анастасия схватила его и бросила в трубу. Мальчишка бросился к Софи. Та ахнула и попыталась его ударить, но промахнулась. Он выпалил что-то по-французски. Софи увернулась от его кулака.
— Он говорит, бей как следует, — сказал кто-то рядом.
Софи обернулась, но и так уже поняла, что это не Маттео. Оттолкнув ее в сторону, Сафи врезала кулаком по носу мальчишке. На крышу брызнула кровь.
— Пинайся, если бить не можешь, — посоветовала Сафи. Голос звучал мягко, но выражение ее лица мягким было не назвать. — Пинаться проще. — Сафи выбросила вперед колено и ударила противника в глаз основанием ладони. — Но бить надо как следует.
Мальчишка упал и закашлялся. Сафи подскочила к нему.
— Где Стасия? — спросила она.
— Я здесь! — Анастасия подползла к ним на четвереньках. — Софи! Слева!
В экстренной ситуации Софи вечно путала лево и право. К счастью, Анастасия тоже. Софи резко развернулась, ветер швырнул ей волосы в лицо, она вслепую пнула куда-то вправо и почувствовала, как ее нога попала по чьей-то голени. Сафи локтем двинула мальчишке в лицо, и тот упал.
На ногах остался лишь один вокзальщик. Жерар лежал на крыше, кашляя, а Маттео уводил вокзальщика подальше от него. Белый как мел, Маттео в руках держал по обломку кости, но противник оттеснял его к краю крыши, размахивая куском трубы.
Сафи выхватила камень из кармана, прищурилась и метнула его. Камень попал вокзальщику в висок. Мальчишка вскрикнул и развернулся.
Он увидел трех девчонок, которые стояли в темноте, не моргая. Возле их ног без чувств валялись двое вокзальщиков.
— Не стоит связываться с охотницей на маму. Не стоит связываться с обитателями крыш, — шептала Софи. — Не стоит недооценивать детей. Не стоит недооценивать девчонок.
Вокзальщик перепрыгнул на соседнюю крышу, обернулся, сплюнул и исчез в темноте.
— Пойдем, — сказал Маттео Софи. Он стоял прямо у нее за спиной. — Быстрее. Лучше убраться отсюда, пока они не очнулись.
— Точно? Если хотите, возвращайтесь. Я могу пойти одна. — В лунном свете девочки казались совсем хрупкими, точно фарфоровые куклы. — С вами все будет хорошо?
Фарфоровые куклы не утирают носы волосами. Анастасия же поступила именно так и улыбнулась.
— Пойдем, пока не рассвело. Все будет в порядке, Софи. Мы ведь живем на крышах.
29
Улица Леспуар казалась пустынной. Чарльз ждал их, переминаясь с ноги на ногу, возле многоквартирного дома. Свесившись с крыши, Софи свистнула ему.
— Я думал, вы придете раньше, — сказал Чарльз.
Тут он увидел кровь у Жерара на виске и у Маттео на руках. Ничего не говоря, он поправил виолончель на спине и полез к ним по водосточной трубе.
Они вшестером уселись под звездами. Ночь была прекрасна, но слишком тиха. Не слышно было ни котов, ни пьяниц, ни шороха мусора. Софи посмотрела на улицу.
— Где все?
— Здесь была холера. Три раза за четыре года, — пояснил Жерар.
— Поэтому вокзальщикам здесь нравится, — добавила Анастасия. — Здесь никто не хочет жить. Говорят, это место проклято.
— Глупости все это, — фыркнул Маттео. — Что теперь? Полезем в дом?
— Нет, — ответила Софи. — Мы ее позовем.
Софи сложила руки рупором и задумалась. Как ее позвать?
— Maman? — крикнула она. — Мама?
Маттео покачал головой.
— Половину женщин в Париже называют мамами.
— Вивьен? — крикнула Софи. — Давайте все вместе. На счет «три». Раз, два, три…
— Вивьен! — прокричали все шестеро.
Ответа не последовало. Тишину нарушал лишь стук сердца Софи.
Чарльз протянул ей виолончель.
— Вот. Сыграй реквием.
— Зачем? Чарльз, я не смогу.
Софи смущалась. Как ни странно, ребята поддержали Чарльза.
— Сыграй, — сказала Сафи.
— Но зачем?
— Порой музыка творит чудеса, — ответила Анастасия.
— Только идиоты этого не знают, — кивнул Маттео. — Играй, Софи.
Софи никогда раньше так не волновалась. Ее сердце провалилось куда-то в желудок, а пальцы отказывались двигаться. Руки дрожали. «Играй, — велела она себе. — Вспомни, как он звучит во сне». Сначала Софи сфальшивила, и Жерар поморщился. Чарльз сделал вид, что ничего не заметил.
— Да! — сказал он. — Быстрее, Софи!
Сплюнув, Софи выпрямила спину. И заиграла быстрее.
— Громче! — воскликнул Маттео.
Анастасия вскочила и закружилась на месте.
— Быстрее! — крикнула она.
Софи их не слышала. Она играла и играла, заставляя пальцы бегать все быстрее. «Ну же, — думала она. — Пожалуйста».
Когда рука со смычком заболела, Софи остановилась. Маттео захлопал в ладоши. Чарльз присвистнул. Сафи и Анастасия возликовали. Звезды перестали вращаться над головой.
Но музыка не стихла.
30
— Что это? Эхо? — Софи повернулась к Чарльзу. — Да? — Ее голос казался ей самой оглушительным. — Я ничего не слышу! — воскликнула она. — Все стихло?
Но это было не так. Музыка просто стала тише.
— Такого эха я в жизни не слышал, — заметил Чарльз. — Эхо тональность не меняет.
К действительности их вернул Маттео. Он хлопнул Софи по спине, отчего девочка чуть не выронила виолончель.
— Иди! Сейчас же! Vite! Mon Dieu
[35], ты оглохла? Иди же!
