— Они прекрасны. Но… Чарльз, разве они не жутко дороги?
Казалось, на ощупь они теплые. Такая кожа не из дешевых.
Чарльз пожал плечами.
— Двенадцать — как раз тот возраст, когда пора начинать собирать прекрасные вещи. Каждая из них, — сказал он, — была моей любимой.
— Спасибо! Спасибо.
— Что ты сейчас читаешь, то с тобой и останется. Книги открывают тебе весь мир.
— Они чудесны.
Софи раскрыла книги и понюхала бумагу. Пахло ежевикой и жестяными чайниками.
— Я рад, что ты так считаешь. Но не вздумай загибать уголки страниц, иначе мне придется убить тебя «Робинзоном Крузо».
Когда Софи изучила последнюю книгу («Сказки братьев Гримм», иллюстрация на форзаце которой казалась весьма интересной), Чарльз подошел к окну и вернулся с коробкой мороженого размером с голову Софи.
— С днем рождения, дитя мое.
Софи запустила в мороженое палец. Обычно это не разрешалось, но в день рождения, пожалуй, можно было пошалить. Мороженое было вкусным и сладким. Софи взяла кусочек линейкой Чарльза и улыбнулась ему.
— Потрясающе. Спасибо. Именно таким день рождения и должен быть на вкус.
Чарльз полагал, что есть следует в красивых местах: в садах, посреди озер или на лодках.
— Я подозреваю, — сказал он, — что лучше всего есть мороженое под дождем, сидя в коляске, запряженной четверкой лошадей.
Софи прищурилась. Порой нелегко было понять, когда Чарльз шутит.
— Думаешь?
— А ты не веришь? — спросил Чарльз.
— Нет, не верю. — Софи было сложно сохранять серьезное лицо. Она чувствовала, как внутри нее нарастает смех. Казалось, она вот-вот чихнет, и сдерживаться было невозможно.
— Честно говоря, я тоже не верю. Но это возможно, — ответил Чарльз. — Давай пойдем и проверим. Не обходи возможное вниманием!
— Здорово! — Софи считала, что нет ничего прекраснее экипажей, запряженных четверкой лошадей. Сидя в коляске, она чувствовала себя королевой-воительницей. — А мы попросим, чтобы лошадей пустили галопом?
— Попросим. Но я советую тебе переодеться в брюки. Эти юбки уму непостижимы, ты словно библиотекаршу ограбила, — сказал Чарльз.
— Да! Я быстро. — Софи схватила книги и выглянула из-за них. — А что потом?
— Потом мы найдем экипаж. К счастью, на улице как раз дождливо.
* * *
Как оказалось, Чарльз был прав. Под дождем они тряслись в коляске, огибая углы, и мороженое стекало по запястью Софи. Ее волосы мокрыми змейками развевались по ветру. Есть было сложно, но Софи любила сложности.
Когда они вернулись, промокшие до нитки и наевшиеся мороженого, на коврике у двери их ждало письмо. Стоило Софи взглянуть на конверт, как она поняла, что внутри точно не поздравительная открытка. Все ее счастье как ветром сдуло.
Чарльз прочитал письмо с серьезным лицом.
— Что там? — Софи попыталась прочитать письмо, заглядывая Чарльзу через плечо, но он был слишком высок. — От кого оно? Чего они хотят?
— Я не уверен. — Он переменился в лице. В нем было не узнать того человека, которым он был всего минуту назад. — Похоже, грядет инспекция.
— Что будут проверять? Меня?
— Нас обоих. Письмо прислали из Национального агентства по охране детства. Пишут, что сомневаются, что я могу и дальше заботиться о тебе, ведь ты уже не ребенок. Они полагают, что я не научу тебя вести себя, как подобает леди.
— Что? Это ведь сумасшествие!
— В правительствах часто сходят с ума.
— Мне всего двенадцать! И вообще еще почти одиннадцать.
— Они все равно собираются нас навестить.
— Кто они? Кто их отправил?
— Двое мужчин. Одного зовут Мартин Элиот. Другое имя мне не прочитать.
— Но почему? Почему какие-то незнакомцы имеют право решать за меня? Они ведь меня не знают! Это просто какие-то люди!
— Люди! Знаю я таких людей. Не люди это. Так, дураки усатые.
Софи прыснула от смеха. Затем протерла глаза.
— Что будем делать?
— Думаю, надо навести порядок.
Чарльз с Софи осмотрели коридор. Софи показалось, что там и так достаточно чисто, если не считать стихотворений, которые она переписала прямо на обои, да паутины по углам. Софи любила пауков и, смахивая пыль, не тревожила их сети.
— Придется мне убрать пауков?
— Боюсь, что да, — ответил Чарльз. — А мне придется подрезать плющ.
Год назад плющ проник через окно внутрь дома, полез по стене коридора и завился нарядной шляпкой над портретом бабушки Чарльза. Софи это ужасно понравилось.
— Может, оставишь ту часть, что над бабушкой Паулиной? Они ведь не заметят?
— Конечно. Я постараюсь. — Но Чарльз думал явно не о бабушках. — А еще надо заняться тобой, Софи.
— Мной? — вспыхнула Софи. — Но что со мной не так?
— На мой взгляд, ты близка к совершенству. Но сдается мне — поправь меня, если я ошибаюсь, — что твоя прическа одобрения не встретит. Нет, не спереди, а вот здесь, сзади.
Софи ощупала затылок.
— А с ней что не так?
— Вообще-то ничего. Просто твои волосы в клубок скатались. Насколько мне известно, волосы чаще сравнивают с шелком. Или с волной.
— Ой! — Софи подозревала, что он прав. Она ни разу не читала ни об одной героине с клубком волос на голове. — Я этим займусь.
Тем вечером Софи вступила в схватку с волосами. Сначала казалось, что выигрывают они. Колтун скатался у нее на самом затылке, где достать его было непросто. Но так всегда с колтунами. Софи упрямо распутывала его, пока ее колени не оказались усыпаны волосами, но колтун по-прежнему был громаден. Она снова с силой потянула, и гребень раскололся надвое и остался висеть у нее в волосах.
— Проклятье, — тихонько выругалась она.
Софи спустилась в кухню и нашла ножницы. Проткнув колтун лезвием, она прикусила язык для храбрости и разрезала узел. И сразу почувствовала удовлетворение. Вырезав гребень и большую часть колтуна, она заплела волосы в толстую косу. Если не приглядываться, подумала она, ничего не заметишь. Она осторожно ощупала голову. Чтобы выглядеть как леди, приходилось идти на жертвы.
В день инспекции Софи терла руки, пока у нее не заблестели ногти и пока она не соскребла себе кожу с костяшек. Чарльз начистил ей туфли, смешав свечной воск с углем, и отгладил одежду горячим кирпичом, потому что утюга у них не было. Чарльз подмел пол, а Софи вымыла стены — да так старательно, что соскребла и половину рисунка с обоев. Потом она расставила по всему дому вазы с цветами. Везде запахло мылом и лепестками роз.
