И если бы по окончании танца он предложил ей сбежать с ним, она, скорее всего, воскликнула бы: «Да здравствует Король!» и не отставала от него ни на шаг до самого порта. Но прежде, чем девушка успела понять это, музыка затихла, и майор Андре поклонился ей, поблагодарив за танец.
– Танцевал словно с голубкой, – сказал он. – Мне казалось, что с вами я просто летаю по залу.
– О, майор Андре, – ответила Элиза, краснея, – вы слишком добры.
Реплика была не самой оригинальной, но это единственное, что пришло ей в голову, закружившуюся от его обаяния и шарма.
Элиза поймала взгляд Анжелики, наблюдающей за тем, как она раскланивается с симпатичным британцем, и сестра с улыбкой ей подмигнула. Затем Анжелика выпятила грудь, пытаясь неприкрыто намекнуть сестре на необходимость принять более соблазнительную позу. Элиза тут же воспользовалась советом, потому что старшие сестры знали немало полезного.
Затем британец ушел, а его место занял напудренный парик, венчающий пару удивленно приподнятых рыжих бровей над пронзительно-голубыми глазами. Александр Гамильтон, приглашая ее танцевать, казался не менее изумленным, чем она сама.
– Мисс Скайлер? Надеюсь, мое имя в вашей танцевальной карточке не слишком вас расстроило. Ваша мать пригрозила, что отправит меня спать в амбар, если я его не впишу.
Элиза не обращала на него внимания довольно долго для того, чтобы заставить нервничать, но затем все-таки приняла его руку и позволила отвести себя в начало зала.
– Ненавижу приносить плохие вести, – заявила она по пути, – но она отправит вас спать в амбар в любом случае.
– А… – голос Алекса заглушили первые такты рила. Почти неохотно он предложил ей руку, и Элиза вложила в нее свои затянутые в перчатки пальчики с таким видом, словно вынуждена была сунуть руку в кувшин со скисшим молоком в поисках оброненного колечка. И все же она не могла не заметить, насколько твердым и уверенным было прикосновение его руки: легкое, чуткое и, если на чистоту, ни капельки не отталкивающее.
Его уверенность вызывала у нее раздражение, поэтому Элизе нестерпимо хотелось поколебать ее.
– Полковник Гамильтон, если вы позволите, – сказала она, приспосабливаясь к его хватке. – Я не яблоко на ветке, чтобы проверять мою спелость. Не могли бы вы сжимать меня чуть менее крепко? Не каждый корсет так ограничивает свободу движений.
Глаза Алекса удивленно расширились, а пальцы, едва касающиеся ее плеча и талии, ослабли еще сильнее.
– Я приношу самые искренние извинения, – произнес он с таким сожалением, что она ощутила легкий укол вины.
Они начали двигаться под музыку. Шаги Алекса были столь же уверенны, как и у майора Андре, но Элиза намеренно замедляла шаг, вынуждая его поторапливать ее, чтобы избежать столкновения с другими парами в зале. Он по-прежнему улыбался, но теперь улыбка казалась слегка натянутой.
Они пронеслись мимо майора Андре, ведущего в танце Генриетту Биверброк. Элиза пыталась встретиться с ним взглядом, но музыка призывала кружиться, и их отнесло в разные стороны. И снова Элиза оказалась лицом к лицу с симпатичным, но все более напряженным полковником. На висках под париком у него даже проступил пот.
– Я удивлен, что родители позволили вам танцевать с британским офицером, – сказал он, кивнув в сторону майора.
Элиза нахмурилась и промолчала.
– Мисс Скайлер, я вас чем-то обидел? – внезапно спросил Алекс. Танец ненадолго разлучил их, но, когда они снова сошлись, он продолжил: – Если это так, я от души прошу прощения. Могу заверить вас, что мое сегодняшнее поручение для меня столь же неприятно, как и для генерала Скайлера, к которому я питаю самое искреннее уважение.
– Тогда вы выбрали странный способ, чтобы это продемонстрировать, – отрезала Элиза, при этом снова ощутив укол вины.
В его голосе слышалось неподдельное сожаление, к тому же ее собственный отец всегда говорил, что война заставляет людей совершать такие поступки, которые в мирное время они бы признали недопустимыми. Но ей не было до этого дела. Гамильтон задел честь отца, и для нее не имело значения, что он самый красивый военный на балу (намного красивее даже майора-британца, вынуждена была она признать); чтобы заслужить ее расположение, следовало сделать намного больше, нежели просто принести положенные извинения.
Казалось, полковник хотел добавить что-то еще, но тут пришло время череды особо сложных поворотов, поклонов и переходов, и им обоим пришлось сосредоточиться, чтобы пройти ее благополучно. Когда же сложные фигуры танца остались позади, они снова оказались рядом с майором Андре и его партнершей. Элиза встретилась взглядом с отважным британцем, пославшим ей сияющую улыбку, и оступилась посреди фигуры. Проскальзывая под рукой Алекса, она наступила каблуком на ступню партнера. Молодой человек судорожно вздохнул, но сумел удержаться от вопля. Когда они снова сошлись в танце, она взглянула на него одновременно с раскаянием и ликованием.
– Обычно, когда нога джентльмена оказывается между полом и ногой его партнерши, джентльмен приносит извинения за свою неуклюжесть, – заявила она столь высокомерно, что позавидовала бы даже Анжелика.
– Так вы наступили острым деревянным каблуком мне на ногу, чуть не сломав ступню? – спросил он самым легкомысленным тоном. – Я и не заметил.
Элиза не смогла удержаться. На ее лице непроизвольно расцвела улыбка. И когда он сделал неожиданный подскок вместо ожидаемого шага, она тихонько охнула и непременно упала бы, если бы его сильная рука не придержала ее за талию.
– Прошу прощения, – заявил он, когда девушка снова выпрямилась. – Я не хотел, чтобы вы упали.
Ей пришлось это признать. Он был хорош, этот Александр Гамильтон. При других обстоятельствах он мог бы ей даже понравиться. Но прямо сейчас в ее распоряжении было еще около семи минут его времени, и она была решительно настроена сделать их настолько трудными, насколько сможет.
7. Перчатка (или платок) брошена
Бальный зал в особняке Скайлеров, Олбани, штат Нью-Йорк
Ноябрь 1777 года
На изломе ночи танцам в бальном зале словно добавили живости. Мундиры офицеров блестели медалями и золотым шнуром. Пары кружились все быстрее, пышные юбки девушек приоткрывали немного больше, чем нужно, а руки мужчин не без умысла смещались с положенного места на талии дам, чтобы подержаться за что-то поинтереснее. В бальном зале стало жарко, несмотря на легкий ноябрьский морозец снаружи.
Закончив танец и поблагодарив Элизу Скайлер, Алекс вернулся к подогретому сидру, сдобренному яблочным бренди из садов «Угодий», а затем добавил, возможно, не совсем разумно, французского вина с корицей и гвоздикой. Между танцами с лучшими девушками Олбани он продолжил потчевать разодетых и надушенных красавиц, слетающихся к нему, словно стайка ярких бабочек, рассказами о чести, подвигах и ужасах на поле битвы.
