– А затем попали в засаду этих британских драгунов. Как я и говорила, это чудо, что вам вообще удалось до нас добраться, – снова вмешалась миссис Скайлер.
– В засаду! – вскрикнула Элиза.
Даже будь Алексу позволено рассказать о раскрытом им преступном сговоре генерала Арнольда и майора Андре, он не смог бы найти для этого слов. Он даже не был до конца убежден, что все это ему не привиделось.
– Ваш отец уже все уладил, – мягко успокоил он Элизу. – Достаточно сказать, что виновников призовут к ответу, и их позор останется в истории.
– Вы ранены? – спросила Элиза. – Мне показалось, что ранее вы поддерживали одну руку.
– Просто царапина, – заверил Алекс, отпустив ладонь девушки, чтобы осторожно потереть рану, и тут же снова взяв ее.
Струп натягивал кожу, когда он поднимал руку, но мышцы не были задеты. Через неделю или две полковник, скорее всего, даже и не вспомнит о порезе. Само нападение уже стиралось из памяти, заслоненное стеной усталости и лихорадки.
– Так на седле вашей лошади все-таки была ваша кровь? Но как случилось, что она вернулась на почтовую станцию без вас?
– Ее напугали выстрелы, и она сбежала, вернувшись домой самостоятельно. Мне удалось поймать одну из лошадей напавших на меня британцев. Я добрался до почтовой станции Слот Хаус в Потате, а затем и до Олбани.
– Вы, что, ни разу не ложились спать за всю дорогу?! – недоверчиво спросила Элиза.
– Не в кровать, – сказал Алекс. – Однако в какие-то моменты я засыпал прямо в седле.
– К тому моменту, как он добрался до нас, – вступила миссис Скайлер, – то едва помнил, как его зовут и зачем приехал. Говорю тебе, полковник так сильно бредил, что я боялась, как бы горячка не перекинулась на мозг и он не впал в полное беспамятство, но, похоже, это были последствия трех дней без сна и нормальной еды, с ноющей раной, на ужасном холоде.
– Мне сказали, что я проспал два дня, – смущенно признался Алекс. – Простите меня за это, дорогая Элиза.
– О, чепуха, – возразила девушка, сжав его руку. – Поверить не могу, что вы рисковали жизнью ради меня!
– Я бы рискнул ею еще тысячу раз, если бы это помогло завоевать ваше сердце.
Миссис Скайлер прокашлялась, привлекая к себе внимание.
– Пока он спал, пришло письмо от твоей тети Кокран, но, признаюсь, мы с твоим отцом решили, что это скорее выдумки невесты поневоле, чем злой умысел мерзкого развратника. Само собой, мы не слышали ничего, что позволило бы заподозрить полковника Ливингстона в неджентльменском поведении, иначе никогда бы не дали согласие на помолвку. – Алекс видел, как миссис Скайлер смотрит в глаза дочери с отчаянной серьезностью. – Я искренне надеюсь, что ты веришь мне, дочь.
– Генри всегда был слабым мальчиком, – сказала Элиза ровно, не прощая, но и не обвиняя мать, – но он не был и развратником, как вы сказали. Полагаю, то время, что он провел в армии, не закалило его, как большинство наших солдат. Но вы могли этого и не знать. Он служил в Коннектикуте и на побережье Массачусетса, вдали от Олбани, и уж тем более от Нью-Джерси и Филадельфии.
Это не было похоже на прощение, но миссис Скайлер, казалось, хватило и этого.
– Мы хотели написать тебе, но затем проснулся мистер Гамильтон, рассказал все подробности и убедил в том, что нам нужно приехать лично и отменить свадьбу. Полковник настаивал на том, чтобы сопровождать нас, но доктор сказал, что пациент еще недостаточно здоров. Нам удалось убедить его провести в постели еще один день, но затем он заявил, что отправится без нас, и твоему отцу пришлось реквизировать экипаж, чтобы мы могли приехать все вместе. Мы надеялись, твоей тете Кокран удастся отложить свадьбу до тех пор, пока не придет весточка от нас или не прибудем мы сами.
– Тетушка Гертруда была неподражаема, – заявила Элиза. – Подозреваю, что губернатор Ливингстон никогда больше не решится войти в ее дом.
Алекс оглянулся на миссис Кокран, крутившую в одной руке крохотный бутылек с ароматическими солями, которые помогли привести Элизу в чувство. Тетушка поймала его взгляд и подмигнула.
В этот момент щелкнула входная дверь, и секунду спустя генерал Скайлер ворвался в гостиную.
– Все решено, – заявил он, сбросив шляпу и пальто и передав их слуге в прихожей. Затем прикрыл за собой дверь и устроился в кресле неподалеку от жены. – Я убедил губернатора и полковника Ливингстонов освободить тебя от помолвки и оставить все случившееся строго в семейном кругу. В обмен на это полковник Ливингстон не пойдет под трибунал за бездушный и безответственный приказ переместить больных из лазарета ради его холостяцкой вечеринки, поставивший под угрозу жизни семерых солдат Континентальной армии. А его его недостойные и отвратительные действия по отношению к леди останутся известны только пострадавшей стороне и ее семье. – Он посмотрел на дочь с равной степенью нежности и гнева. – Хотя я бы предпочел пристрелить его сам, чтобы восстановить хоть подобие справедливости.
– Такой негодяй, как он, рано или поздно получит свое, – с отвращением произнес Алекс. – Но мне тоже жаль, что тем, кто отмерит ему наказание, буду не я.
– Все это позади, – сказал генерал Скайлер, – а впереди лишь светлое будущее. Если, конечно, вы по-прежнему будете рядом с Элизой, – добавил он, подмигнув дочери.
– Что? – переспросила девушка.
– Полковник Гамильтон задал тебе вопрос, – пояснил генерал Скайлер, – прежде, чем ты так невежливо лишилась сознания прямо у него на руках.
– О, я бы не назвала это невежливым, – возразила миссис Скайлер мужу. – Скорее, очаровательным.
– Неважно, очаровательным или невежливым, но ей не стоило заставлять парня столько ждать! – Генерал Скайлер весело хмыкнул. – И бедняга со мной согласен.
Алекс поддержал его, с надеждой взглянув на Элизу.
– Ч-что? – снова запнулась девушка. – Я имею в виду… – Она с беспокойством взглянула на родителей, задержав взгляд на матери. – Можно? Мне казалось, вы были против.
– Есть семьи, чье величие происходит из прошлого, из их наследия, – ответила миссис Скайлер. – Это достойно восхищения, ведь именно традиции связывают нас в единое общество. Но есть и другие семьи, и другие нации, чье величие лежит в будущем развитии, и пусть его сложнее распознать, чем авторитет знатных семей, значительность гербов, титулов и рангов, но оно не менее, если не более, ценно и достойно восхищения.
Генерал Скайлер обнял жену, притянув ее ближе к себе.
– Миссис Скайлер пытается сказать, – добавил он, – что Скайлеры почтут за честь породниться с таким замечательным и достойным человеком, как полковник Гамильтон.
– Так я могу выйти за него? – спросила Элиза, глядя то на родителей, то на Алекса. – Я могу сказать «да»?
– Лучше бы тебе так и сделать, – проворчала миссис Скайлер, – иначе я тебя никогда не прощу.
