Единственным смягчающим фактором, кроме подлинного раскаяния, который мог взволновать зрелого палача, была молодость, которая становилась все более распространенной среди осужденных за кражу. Результатом ужесточения наказаний за преступления против собственности во второй половине XVI века стало то, что профессиональная деятельность Майстера Франца точно совпала с единственным периодом в истории Германии раннего Нового времени, когда несовершеннолетних казнили за преступления, отличные от убийства, инцеста, содомии и колдовства. В ненасильственных кражах со взломом и без него часто бывали замешаны несовершеннолетние, причем в некоторых округах на молодежь от 15 до 17 лет приходилось каждое третье подобное преступление. Время от времени молодые люди, сбиваясь в организованные группы, крали большие суммы денег, но обычно их добычей становилась мелочь: браслет, пара штанов, несколько буханок хлеба
[373].
«Каролина» предоставила большую свободу действий судьям в вопросе о нижней возрастной планке смертной казни, прямо запрещая ее лишь в отношении тех, кто не достиг 14 лет, хотя даже в этом случае допускались исключения, например если преступник признавался «закоренелым во зле»
[374]. Такое ужасное наказание для несовершеннолетних воров шокировало многих современников Франца, и магистрат Нюрнберга, подобно властям других европейских городов раннего Нового времени, в большинстве своих решений ссылался на молодость как на смягчающий фактор
[375]. В 1605 году 17-летнему вору Михелю Бромбекеру заменили смертную казнь на два года в цепях, но лишь в ответ на прошения его хозяина «и всех мясников» – еще одно свидетельство социальных связей, которых так не хватало юным бродягам и нищим
[376]. Школяру и сыну гражданина Юлию Троссу казнь заменили поркой, как и двум братьям-ворам Вехтерам, а также двум другим юношам, осужденным за жестокие изнасилования (преступление, караемое смертной казнью)
[377]. Между тем мальчик-кучер Лоренц Штолльман, несмотря на то что «он не воспользовался плодами своей [150 флоринов] кражи», не имел никаких покровителей и был казнен, «хотя и мечом из милосердия»
[378].
Однако даже к несовершеннолетним, у которых не имелось социального капитала, помилование применялось довольно часто. Предшественник Франца повесил 18-летнего Ганса Бехайма, обвиненного в «крупном воровстве». Но уже за год до прибытия Шмидта в Нюрнберг карманников из трех банд в возрасте от семи до 16 лет сочли «слишком молодыми, чтобы повесить», и смягчили им приговоры до работы в цепях с последующей поркой и изгнанием. Чтобы показать всю серьезность возмездия и одновременно проявить милосердие, советники заставили подростков из одной банды, «ни один из которых не был старше 11 лет», взойти на виселицу перед помилованием, а затем смотреть, как их 18-летнего лидера повесили на самом деле. Почти 20 лет спустя Франц сам повесит взрослого Штефана Кебвеллера за то, что он руководил аналогичной бандой молодых карманников, которым платил щедрое еженедельное «жалованье» в размере 1 талера (0,85 флорина) плюс оплачивал им комнаты и питание за труды; самих же молодых людей и на этот раз освободили
[379].
Фактически все несовершеннолетние, казненные за кражу в Нюрнберге, являлись серийными преступниками, а некоторых из них арестовывали и освобождали по два десятка раз. Бенедикт Фелльбингер (он же Дьявольский Мошенник) «был закован в цепи и 15 раз сидел в Яме, а также игнорировал свое изгнание 11 раз». Имеется упоминание об одной особенно активной банде молодых воров, каждый член которой не меньше десяти раз сидел в остроге или подземелье и подвергался публичной пороке. Ко всем казненным в итоге несовершеннолетним ворам предварительно применялось последнее средство в виде постоянного изгнания, обычно не менее двух или трех раз. В каждом таком окончательном приговоре отмечалось, что «к подобным предупреждениям и мягкому обращению относились с пренебрежением» и подростки возвращались в Нюрнберг, продолжая воровать. В какой-то момент городские советники заключают, что «не следует надеяться на исправление», и милосердие по причине молодости внезапно заканчивается
[380].
В течение своей долгой карьеры Майстер Франц сам повесил по меньшей мере 23 вора в возрасте 18 лет или моложе, включая одного 13-летнего
[381]. Во время самой первой казни Франца в Нюрнберге, когда ему еще не было 24 лет, осужденным оказался один из таких юных карманников, помилованных всего годом ранее, – «очень любезный молодой человек 17 лет», согласно одному хронисту
[382]. Как Франц воспринял это и многие другие повешения юных преступников? Всегда сдержанный в проявлении чувств, он тем не менее передает свое душевное смятение, присущее ему поначалу, а впоследствии демонстрирует все возрастающее понимание человеческой природы, которое помогало ему в таких непростых ситуациях.
Во времена собственной молодости Франц никогда не упоминал о юности или возрасте преступников, которых он казнил. Если бы не городские хроники, в которых отмечается точный возраст повешенных им молодых воров, мы бы даже не узнали, что перед ним на эшафоте были несовершеннолетние. Единственное исключение – повешение семи молодых воров в возрасте от 13 до 18 лет 11 и 12 февраля 1584 года. Эти пять мальчиков и две девочки были изгнаны несколько раз за кражу со взломом, а одной из девушек, Марии Кюршнерин (она же Мария Стрелок), Майстер Франц за год до этого даже отрезал уши. Шокирующая групповая казнь столь молодых преступников привлекла огромную толпу и произвела особое впечатление на местных хронистов, которые записали возраст молодых, а также множество других деталей (см. иллюстрацию ниже). Двадцатидевятилетний Франц Шмидт, напротив, отмечает только то, что воры «врывались в дома граждан и похитили изрядное количество вещей». Затем он добавляет одну, по-видимому тревожащую его, деталь: в Нюрнберге «никогда ранее не случалось» повешения женщин. О таком существенном моменте, как возраст девушек, в дневнике ни слова
[383].
