Она подготовила все сама, с начала и до конца, а теперь он закончит дело без нее. Он снова предпочел ей биржу. Они могли сбежать с десятью миллионами, но он не захотел. Решил обвалить биржу, чтобы получить для вкладчиков большой навар и выступить героем. Магом аналитики и управления имуществом!
Она уже видела его сияющей точкой притяжения носителей костюмов и галстуков, чудесным волшебником приумножения капитала. Оживленные молодые дамы в платьях маленького размера и на высоких каблуках будут восхищаться им и надеяться стать его сотрудницами.
Возможно, он даже будет ее стыдиться, потому что она не умеет себя вести в изысканном кругу высшего остфризского общества. Ее татуировки снова станут проблемой.
В целом их жизнь совершенно не изменится, только станет значительно богаче.
Она зарычала в стену:
– И всем опять на меня плевать!
* * *
Карола Гейде везла коляску мужа по рождественской ярмарке. Некоторые киоски уже закрывались.
– Я бы лучше сразу отвезла тебя обратно на Вангероге, но паромов сегодня уже не будет, а следующий авиарейс только рано утром. На нем и отправимся.
– Я пока не могу вернуться, – возразил Уббо. – Дела еще не закончены. Я должен остаться, пока…
Карола остановилась перед украшенной к Рождеству витриной и повернула кресло так, чтобы Уббо видел свое отражение.
– Посмотри на себя. Так больше нельзя. Как ты думаешь, чем все закончится? Если вы будете продолжать в том же духе, то все загремите в тюрьму.
Он избегал смотреть на свое отражение.
– Мы не попадем в тюрьму, Карола. Мы боремся за справедливость.
Она поджала губы.
– Я уже не понимаю, где справедливость.
– Да, и это наша вина. Мы не смогли четко расставить границы. И теперь должны это исправить.
Она вздохнула.
– Что сейчас будет делать Анна Катрина? Ты тоже несешь ответственность. Теперь она осуществит то, чего так давно хотела?
Она не смогла произнести, что именно, и Уббо тоже.
– Да, – сказал Уббо, – боюсь, она поведет себя по Ветхому Завету.
* * *
Юстус был не создан для физического труда. Этот дурацкий костюм, противогаз на лице и еще снежинки… Водопроводную трубу покрывала толстая корка льда. Все, к чему он прикасался, было холодным и мокрым, и он чувствовал отвращение, несмотря на защитный костюм. Ему так хотелось снова оказаться за компьютером, следить за таблицами курсов акций и управлять миром с помощью мышки. Здесь все было слишком конкретным…
Окошко противогаза запотело. Он приподнял его, чтобы впустить немного свежего воздуха. Вдыхать ледяной воздух было почти больно.
* * *
Инга с бейсбольной битой вернулась к кровати Гроссманна. Он догадался, что представление предназначалось ему. Его ждала такая же участь. Инга просто так его не застрелит. Владимира и Бориса она тоже могла просто прикончить. Но нет – она переломает им каждую косточку этой проклятой дубиной.
Инга двигалась медленно, словно наслаждаясь каждым мгновением. Она достала из-за ширмы канистру с бензином.
Он мог наблюдать, как она разливает жидкость по всему дому, от подвала до кровати, к которой он был привязан. Потом положила ему на кровать таблетки для розжига. По иронии судьбы, смертоносные кубики напоминали выпавшие из коробки конфеты, обернутые в белую бумагу.
– Смерть в огне, – заметила Инга, – должна быть особенно мучительной. Как думаешь? Это правда? Не просто так раньше ведьм сжигали на кострах. Только, в отличие от тебя, бедные женщины были не виновны.
На экране появился «Гольф». Он припарковался рядом с машиной, на которой приехали Владимир и Борис. Из «Гольфа» вышла Анна Катрина Клаазен.
Из-за датчика движения загорелись оба уличных фонаря, и, несмотря на сильный снег, Гроссманн сразу узнал Анну Катрину.
Может, она приехала ему помочь? Но почему именно она? Почему они не прислали спецподразделение? Если полиция знает, где он, то где, черт побери, вооруженная группа захвата?
А может, Инга и Анна Катрина спланировали все вместе? Это какой-то женский заговор? Или Инга сейчас отправит Анну Катрину в подвал, к другим нарушителям спокойствия?
– Смотри-ка, – улыбнулась Инга и указала бейсбольной битой на экран, – похоже, сегодня здесь собрались все, кто хочет тебя убить. Ты притягиваешь их каким-то магическим образом.
Остальные камеры не показывали ничего подозрительного.
– Она что, могла приехать сюда одна? – спросила Инга своего заключенного, хотя у него не было ни малейшей возможности ответить. – Анна Катрина настолько наивна или настолько самоуверенна?
* * *
Анна Катрина увидела разбитое окно. Пахло бензином. Все ее чувства были многократно обострены. Она решила позвонить в дверь.
Она представляла, как он откроет, и она наконец заглянет ему в глаза.
«Я пришла поквитаться», – скажет она. Или просто молча посмотрит ему в глаза.
Анна проверила, на месте ли «Геклер и Кох». Она заткнула пистолет за пояс брюк. Рукоятка холодила живот возле пупка.
Если он попытается вытащить оружие, она окажется быстрее.
Анне Катрине казалось, что за ней наблюдает отец. Нажимая на кнопку звонка, она ощущала его энергию. Да, чуяла его, несмотря на бензиновый смрад. Воспоминание оказалось сильнее реальности.
Она не слышала шагов. Никто не подошел. Но дверь загудела и открылась.
Он заметил ее и успел подготовиться к визиту? Стоял за дверью с оружием наготове?
Анна Катрина осторожно открыла дверь правой ногой. Быстро оглядела коридор. Заметила разлитый бензин, ведущий к лестнице в подвал и наверх, на второй этаж. Оттуда на лестницу падал свет, раскрашивая бензин в радужные пятна.
Анна Катрина достала пистолет, обхватила его обеими руками и побежала вверх по лестнице.
Она представляла встречу с убийцей отца совершенно иначе. Думала, встретит готового к борьбе человека, который попытается смутить ее надменной ухмылкой. Человека, который считает себя выше ее. Возможно, он набросится на нее с ножом или попытается пристрелить из «Беретты», но она никак не рассчитывала, что он встретит ее, лежа на кровати, привязанный и искалеченный, с кляпом во рту. Он выглядел истощенным и перепуганным.
Он должен стать жертвой пожара, это было ясно. Анна Катрина заметила пропитанные бензином простыни и сухое горючее.
Зрелище настолько шокировало ее, что на мгновение она забыла о наработанных годами правилах осторожности. Не осмотрела углы и забыла защитить спину. Она просто замерла, глядя на кровать.
Он никак не мог открыть дверь. В доме должен быть второй человек, тот, кто все это с ним сделал.
