Слова успокаивали ее. От созерцания чистого голубого неба Анне стало полегче, и у нее созрел план. Нужно сделать себе оружие.
Она захихикала. Идея показалась ей необычайно хитроумной.
Потом подошла к фикусу и сказала:
– Я стащу у тебя немного земли. Нет-нет, не пугайся. Не опускай листья, они тебе очень идут. А мне нужно лишь немного твоей земли.
Она стянула с правой ноги белый носок. Потом тремя пальцами зачерпнула из горшка горсть земли и засыпала внутрь. При этом она не прекращала хихикать и засовывала в ямки, оставленные в горшке, туалетную бумагу, словно пытаясь утешить фикус.
Наконец носок был туго набит. Она завязала его и пошлепала получившейся колбаской себя по руке.
Шлепки взбодрили ее. Она представила лица санитаров, а потом – лицо доктора Шнеебергера.
Она саданет его по голове, и он вырубится, как от удара резиновой дубинкой.
Анна Катрина радовалась, как дитя.
Утомившись и промокнув от пота, она присела на край кровати. И вдруг остро почувствовала собственное бессилие и бессмысленность своих действий – в конце концов ее все равно ждет провал.
Она могла строить планы лишь на короткое время. Если она задавалась вопросами «Как отсюда выбраться?», «Как потом перемещаться?» и, главное, «Куда?», задача начинала казаться невыполнимой.
Она услышала голос отца:
«Анна! Самый долгий путь начинается с первого шага. Если бы новорожденный ребенок сразу увидел перед собой всю гору забот и проблем, подготовленных жизнью, он захотел бы лишь одного: вернуться обратно в утробу. Но потом ребенок решит все эти проблемы и, надо надеяться, даже получит удовольствие от жизни. Нельзя сдать экзамен на аттестат зрелости, а потом пойти в начальную школу. У всего есть порядок. Последовательность».
Анна Катрина благодарно кивнула и громко сказала:
– Да, папа, я знаю.
Она так резко повалилась на кровать, что перья под ней почти запищали.
Теперь нужно передохнуть. Собрать хоть немного сил и энергии для следующего шага. А потом…
Уже закрыв глаза, она засунула набитый землей носок под подушку.
«Я должна пить еще больше воды», – подумала она.
Совершенно изнуренная, она впала в состояние между сном и обмороком.
* * *
Веллер был уже на аэродроме Харлесиль, когда самолет приземлился, вспугнув со взлетно-посадочной полосы несколько ворон.
Пилот помог Кароле Гейде спустить мужа с «Бриттен-Норман BN-2 Айлендер». Уббо Гейде сел в свою инвалидную коляску.
Веллер подбежал к ним.
У Уббо был отчаянно-решительный вид, словно он вот-вот встанет со своего «Вилленса» и пойдет пешком.
День выдался солнечный, но холодный, и береговой ветер гнул немногочисленные деревья. Трава на дамбе заледенела и звенела на ветру, как колокольчики.
Карола Гейде хотела укрыть ноги мужа пледом, но он отказался. Она поплотнее натянула на уши свою сине-белую шапку.
На Уббо была старая фуражка, его «Эльбзеглер», что не нравилось Кароле – кепка закрывала роскошную шевелюру, но не уши. Она заводила об этом речь каждый раз, когда он, собираясь на море, надевал свою кепку из парусины. А он каждый раз поправлял ее, что это никакой не «Эльбзеглер», а лоцманская фуражка с Гельголанда.
Эта игра продолжалась между ними уже добрых два десятка лет, но не сегодня. Уббо не был настроен шутить. Он натянул козырек на лоб, чтобы ветер не сорвал шапку с головы.
У них за спиной завели «Цессну». Пытаясь перекричать рев мотора, Веллер поприветствовал бывшего шефа. Ему пришлось наклониться, что совершенно не понравилось Уббо. Он бы предпочел подниматься на ноги, ведь каждый раз, когда кто-нибудь к нему наклонялся, Уббо посещало мучительно осознание, что он сидит в инвалидном кресле.
Карола Гейде предоставила Веллеру везти коляску Уббо.
Вопросы Уббо Гейде звучали резко и четко, словно он по-прежнему начальник и должен справиться с кризисной ситуацией.
– От Анны никаких новостей?
Веллер ответил коротко, как на службе:
– Нет.
– Франк, ты знаешь, где она?
– Нет.
Веллер вез коляску в полусогнутом положении, его голова едва не касалась головы Уббо. Тот на мгновение сжал губы, а потом начал с азов:
– Определение расположения мобильного?
Веллер застонал.
– Разумеется, мы пытались. Безрезультатно!
Уббо обернулся и посмотрел на Веллера. Они чуть не столкнулись носами.
– Ты можешь им верить?
– В смысле, верить?
Уббо резко затормозил коляску. Франк Веллер в нее врезался.
– Когда человек связывается с дьяволом, Франк, дьявол не меняется. Дьявол меняет нас.
Веллер повернул коляску к себе. Потом опустился перед Уббо на корточки. Карола стояла рядом с ними, словно ангел-хранитель.
– Уббо, дьявола не существует, – сказал Веллер, глядя шефу в глаза.
– Правда? А кто, ты думаешь, правит этим миром? Ничтожное правительство, которое всю мою жизнь борется с мировым голодом, и в результате голодных становится все больше? И которое хочет исключительно мира, но производит все больше оружия?
Жена Уббо откашлялась.
– Давайте не будем сейчас вдаваться в философские дискуссии.
Веллер был с ней согласен. Хотя не мог отделаться от мысли, что Уббо прав.
– Хочешь сказать, я получаю ложную информацию? Ты прав, на работе меня полностью заблокировали и…
– Мы больше никому не можем доверять, – сказал Уббо Гейде. – А особенно ребятам из министерства или подразделению Науманн. Мы должны обращаться только к проверенным людям. К нашей старой команде.
И начал перечислять:
– Руперт – хоть он и идиот, но в сложный момент останется верен группе.
– Да, – с облегчение сказал Веллер, – сейчас нам нужны люди, которые не побегут с тонущего корабля вместе с крысами.
– Наш корабль не тонет, Франк. У него максимум качается мачта. И возможно, под шумок власть захватили неправильные люди. Итак, – он продолжил загибать пальцы, – Шрадер. Сильвия Хоппе. Кому ты еще доверяешь, Франк?
Веллер без колебаний ответил:
– Конечно, Рике. И Беннинга. Хольгер Блём и Петер Грендель…
Уббо Гейде поднял было правую руку, но потом бессильно уронил ее.
– Журналист и каменщик? Дела еще не настолько плохи, чтобы подключать гражданский отряд. Но все к тому идет. Начальству ни о чем говорить нельзя. Объединяемся и действуем, таков теперь наш девиз. И ни в коем случае не подключаем Дикманн.
