Одно лишь предложение выловить косаток, которых Александра Мортон часто видела – через много лет после введения запрета, – вызвало у нее ярость. На совещании друзьям пришлось успокаивать ее.
За долгие годы наблюдений Александра Мортон не встретила косаток только в одном крупном проливе – в проливе Крамер, на берегу которого жила. Через два дня после совещания, где она с такой страстью выступала против вылова косаток, Мортон следовала за Якат и Келси – сестрами погибшей самки А-10 – и подростком по кличке Сатли. Перед входом в пролив Крамер косатки принялись описывать круги. Мортон дрейфовала вместе с ними. Затем они «заперли» ее – две сестры по бокам, а подросток впереди лодки, на расстоянии нескольких сантиметров. Каждый раз, когда она заводила двигатель, косатки спешили за ней, но не отпускали. Такое поведение характерно для бродяг, намеревающихся прикончить добычу, и Мортон это не понравилось. Но потом косатки повернули и сопроводили ее в пролив Крамер, после чего три раза проплыли туда и обратно по проливу.
«Иногда я просто не знаю, во что верить, когда речь идет о косатках», – говорит Мортон. Она задавала себе вопрос: может, животные пытались ей что-то сказать после того, как она защитила их семью? Но ведь собрание проходило в помещении (даже не в лодке, где косатки – если они понимают английский – могли бы услышать ее). Для того чтобы прочесть ее мысли, нужна телепатия. Но Мортон понимала, что это предположение «не выдерживает никакой критики».
Как сказал бы Кен, Александра Мортон «вступила на территорию чудес».
За несколько десятков лет до этого случая Мортон наблюдала за двумя живущими в неволе косатками по кличке Орки и Корки. Однажды, когда косатки плавали в бассейне на Тихоокеанском побережье, она попросила тренера показать, как он обучает животное чему-то новому. (Корки была дочерью Страйп. Много лет спустя Страйп помогла Мортон добраться домой в густом тумане, о чем я уже рассказывал.) Ни Мортон, ни тренер не видели, чтобы живущая в неволе косатка хлопала спинным плавником по воде. Они решили, что разучат этот трюк на следующей неделе. «А потом случилось кое-что, после чего я старалась не давать волю своим мыслям в присутствии косаток», – вспоминала Мортон. Корки приподнялась и хлопнула спинным плавником по поверхности воды. Она повторила это движение несколько раз, а потом принялась описывать круги по бассейну, непрерывно хлопая плавником. «Вот вам и косатки, – с улыбкой сказал тренер. – Они умеют читать мысли. Мы постоянно с этим сталкиваемся».
Говард Гаррет так описывал эксперименты, которые вместе с коллегами в начале 80-х проводил на живущих в неволе косатках: «Мы все чувствовали, что наши намерения изучаются косатками и что они не только поняли наши возможности и ограничения, но и поделились своими знаниями с соседями по бассейну. Мы чувствовали, что стали добрыми друзьями и что косатки нас хорошо изучили. Мы все были очень растроганы».
Спрингер (А-73), очень молодая самка косатки из оседлого стада, загадочным образом появилась в заливе Пьюджет-Саунд неподалеку от Сиэтла. Она лишь недавно перестала питаться материнским молоком, а ее мать исчезла. Кен увидел ее, когда она играла с маленькой веткой дерева, плывущей по волнам. «Я подобрал ветку и бросил ее, и косатка радостно поплыла вдогонку. Я начал хлопать ладонью по воде, и она повторила мое движение – грудным плавником. Потом я посмотрел на нее и по какой-то причине описал пальцем круг, как будто просил: „Перевернись“ – и она перевернулась! Это было поразительно. Чтобы добиться этого от собаки, нужны долгие тренировки. Я хочу сказать, что косатка понимала, что я имею в виду, словно ее сознание каким-то образом было связано с моим. Такое невозможно описать словами». Для того чтобы перевернуться, когда Кен вращал пальцем, Спрингер должна была понимать: это движение обозначает общее геометрическое понятие «вращение вокруг оси». Кроме того, требовалась способность применить к своему телу понятие, которое косатка видела как движение пальца. Для этого нужно, во-первых, желание вступить в контакт с другой формой жизни, во-вторых, способность к игре и, по всей видимости, представление о веселье. Кроме того, Спрингер не могла сделать то, о чем он подумал, если бы не предполагала, что он о чем-то думает.
Удивительное поведение.
Другими словами, Спрингер просто была косаткой. Похоже, все косатки очень внимательны. Мы ничем не можем их удивить – они воспринимают нас как должное. И мы тоже не должны удивляться их поведению. Нужно просто принять их такими, какие они есть. И удивляться самим себе – почему мы не сделали этого раньше?
К счастью для Спрингер, люди придумали верный план: вернуть ее к семье. На косатку набросили аркан и осторожно переместили в канадскую бухту, в большой садок, сделанный из сети. Идея состояла в том, чтобы подержать ее там, пока не удастся найти ее семью. Семья объявилась на следующий день. Исследователи открыли садок, и, как выразился Кен, «очень взволнованная» Спрингер присоединилась к сородичам и больше с ними не разлучалась. «В тот год, – отметил Кен, – она родила своего первого детеныша. Так что это по-настоящему счастливая история». Потом Кен надолго умолкает. «То же самое нужно было сделать с Льюной».
Маленький самец по кличке Льюна родился в 1999 году и был сыном Сплэш из стада Л. С самого начала его жизнь изобиловала странными зигзагами. В детстве он провел некоторое время с самкой из стада К по кличке Котенок, которую незадолго до этого видели с мертвым детенышем на спине. Котенок, горевавшая из-за потери детеныша, по всей видимости, взяла Льюну «напрокат». В конечном счете Льюна вернулся к родной матери, но он никогда не был маменькиным сынком и часто сопровождал других косаток из стада Л. Затем весной 2001 года Льюна начал пропадать.
Один – двухлетний малыш – он появлялся в заливе Нутка, в Британской Колумбии. «Всего триста двадцать километров отсюда», – поясняет Кен. Косатки могут проплывать до ста двадцати километров в день. «Но с точки зрения акустики он находился в таком месте, куда не доходили сигналы его стада».
Льюна приплыл туда вскоре после смерти вождя местных индейцев, который сказал: «Когда я умру, то вернусь как какауин». Индейцы называли детеныша Тсуксиит, и для них он был не просто косаткой. Как выразился один из них, он пришел «чтобы смыть страдания, убрать боль из нашей жизни». Наполовину косатка, наполовину мессия.
Люди называли его по-разному, например Патч или Бруно, но потом исследователи поняли, что этот странный, одинокий детеныш на самом деле пропавший Л-98 – Льюна.
Патч, Бруно, Льюна, Тсуксиит. Он потерялся, и люди не знали, что делать.
Льюне тоже не хватало компании. Он ловил лосося, а потом высовывался из воды с рыбой в зубах. «Он явно показывал нам свою добычу», – делился своим мнением один из исследователей. «И ты понимаешь, – прибавлял другой, – что это не рептилия… Это личность». Когда он смотрит на тебя, его взгляд «как будто о чем-то просит, и ты сразу же проникаешься к нему сочувствием». Люди замечали его «общительность, обаяние, грусть». Один рыбак рассказывал, что, впервые встретив Льюну, опустил руку в воду и помахал, и тогда кит поднял плавник из воды и помахал в ответ. Не сомневаясь, что это совпадение, рыбак снова помахал рукой, и Льюна снова ответил ему. «Он гораздо умнее, – понял рыбак, – чем те домашние животные, к которым мы привыкли». Когда повар вспомогательного судна посмотрела в глаза Льюне, то увидела нечто удивительное и глубокое. «У меня перехватило дыхание», – вспоминала она.
