Наблюдение за солнцем было утренним ритуалом косаток, но «Орки любил поспать» и часто пытался возобновить прерванный отдых. В таких случаях Корки иногда начинала действовать. «Она проводила рылом по краю его грудного плавника, потом по животу и генитальной щели. Если это действие не вызывало выпячивание гладкого кармана, где прятался его пенис, Корки меняла тактику. Она подныривала под него и приподнимала над поверхностью воды, как погрузчик поднимает свернутый в рулон ковер… Корки хотела секса, а у косаток это очень шумное занятие. Ласки были довольно продолжительными. Косатки прижимались друг к другу и кружили на месте. Вода выплескивалась через бортик бассейна. Сама копуляция занимала немного времени. Когда Корки забеременела, то после стадии предварительных ласк Орки воздерживался от продолжения. „Это сводило его с ума“, – говорит Мортон. Но откуда Орки знал? Может, он сканировал тело подруги сонаром, собственным ультразвуковым аппаратом?»
В 1978 году Корки родила. У нее это были не первые роды, но тогда детеныш прожил лишь несколько недель. Маленький бассейн требовал умения маневрировать, недоступного детенышу, и Корки следила, чтобы он не ударялся о стенки. При этом все время поворачивалась к детенышу, и он не мог плыть рядом с ней, в непосредственной близости от сосков. После недели принудительного кормления малыш выглядел худым. Руководство парка решило, что детеныша будет легче кормить в мелком бассейне. Его поместили в специальную обвязку и с помощью крана подняли над водой. Александра Мортон присутствовала при этой процедуре. «Когда голос ее детеныша покинул воду и стал доноситься из воздуха, мать принялась биться своим огромным телом о стенку резервуара, снова и снова, так что трясся весь стадион. Я расплакалась. Корки билась так целый час».
Мортон, которая хорошо различала звуки, издаваемые косатками, вспоминала, что ночью, после того как у Корки забрали детеныша, она все время повторяла новый, необычный звук. Этот звук был «резким, гортанным, настойчивым». После каждого вдоха Корки возвращалась на дно резервуара. Там она возобновляла свои жалобы. Отец малыша, Орки, плавал кругами, изредка издавая резкие, похожие на выстрелы звуки эхолокации. Это продолжалось три дня, и «крики Корки стали хриплыми». На рассвете четвертого дня Корки умолкла, сделала вдох и крикнула: «Питуууууууууу». Орки ответил ей точно так же, и косатки стали дышать и двигаться в унисон. Когда пришли тренеры, Корки поела первый раз после того, как у нее отняли детеныша. Печаль, скорбь, возвращение к жизни – но не забвение. После этого Корки часто проводила время у окна, из которого был виден сувенирный киоск. Она часами оставалась на месте – рядом со штабелем плюшевых косаток. Может быть, игрушки напоминали ей о потерянных детенышах? Или она думала, что среди них есть и ее ребенок?
Корки снова забеременела. Однажды эта косатка, чей совершенный сонар позволял избегать любых препятствий, разбила стеклянное окно своего резервуара толщиной два сантиметра. Именно это окно выходило на киоск с плюшевыми косатками. Может быть, Корки пыталась увести своего нерожденного детеныша из резервуара, где исчезли предыдущие дети? Туда, где мирно лежали маленькие косатки? Одно несомненно: она хорошо знала свой резервуар и разбила окно не случайно. Через несколько недель она родила мертвого детеныша на семь месяцев раньше срока.
Через несколько лет после того, как Корки разбила окно, съемочная группа в «Водном мире» (куда переехали Орки и Корки после закрытия «Маринлэнда») дала Корки послушать запись голосов косаток из ее родного стада, которые остались на свободе, членов ее семьи. «Ее сородичи из Исландии никак не отреагировали на эти звуки, – писала Александра Мортон, – но Корки затряслась всем телом. Если это не „плач“, то нечто очень похожее».
Кен говорит, что, после того как Кейко, исполнителя главной роли в знаменитом фильме «Освободите Вилли», перевели в специальный бассейн в Орегоне и стали готовить к освобождению, в рамках программы реабилитации ему стали показывать фильмы о косатках. «Он смотрел», – говорит Кен, предвосхищая мой вопрос. Сын Кена, Келли, известный художник – его картины украшают стены в доме Кена, – часто приносит портреты косаток в аквариум Ванкувера и держит перед стеклом для косатки по кличке Хайак. Хайак каждый раз подплывает к нему и смотрит на рисунки. «Вы можете пойти и открыть перед ним наш каталог с фотографиями плавников косаток, и он будет делать вот так, – Кен изображает косатку, разглядывающую фотографии. – Он может бесконечно смотреть на снимки. – Желая подчеркнуть свое восхищение, Кен прибавляет: – Они знают, что эти маленькие черно-белые фотографии – изображения косаток. У них имеется осознанное представление об абстракции самих себя». Он подводит к выводу, который звучит так: это характеристики существ, достигших высшей стадии развития, у которых достаточно времени и ума, чтобы потратить их не только на насущные потребности.
Психолог Пол Спонг, работавший в аквариуме Ванкувера, писал: «В конечном итоге мое уважение стало граничить с благоговением. Я пришел к выводу, что Orcinus orca – необыкновенно сильное и развитое существо, с великолепной способностью самоконтроля, восприятия окружающего мира, с жаждой жизни, здоровым чувством юмора и, более того, удивительной любовью и интересом к людям».
Звучит немного, как бы это сказать, антропоморфно… но именно в этом суть.
История могучего видения
Она была историей могучего видения, однажды посланного человеку, слишком слабому, чтобы воплотить его в жизнь. Она была историей священного древа, которое должно было расцвести в сердце народа, подняв ветви с поющими птицами; а ныне иссохло. Она была историей мечты народной… Но я знаю – видение было истинным и могучим, а значит, оно сильно и поныне, ведь оно даровано духом; это люди сами теряют его по слепоте своей.
Черный Лось
– Вылов косаток в 60-е и 70-е годы – и особенно молодых – действительно имеет огромное значение, – подчеркивает Кен. – Он создал большую проблему на долгие времена.
Вспомним, что до начала вылова южная группа оседлых косаток состояла приблизительно из ста двадцати особей; когда вылов запретили, их осталось около семидесяти. Затем началось восстановление популяции, численность которой в 90-е годы увеличилась до девяноста девяти. Но, когда выловленные детеныши косаток должны были вступить в репродуктивный возраст, их отсутствие начало сказываться. Восстановление прекратилось. Сорок лет спустя численность южной группы уменьшается. Их осталось всего восемьдесят. Мы теряем по одной или две в год.
Но есть еще одна, более серьезная проблема. Пища. Ее недостаточно. Северная, канадская, группа оседлых косаток численностью около двухсот шестидесяти особей все эти годы постоянно росла. Недавно этот рост замедлился, а возможно, остановился.
– Нет репродукции, почти нет. Вот в чем беда, – жалуется Кен. – В начале исследований я уделял особое внимание новорожденным косаткам. Мне хотелось знать, какой опыт они приобретают, когда взрослеют. Но потом они стали умирать очень молодыми. Тут есть одна странная вещь, – объясняет Кен, открывая каталог косаток южной оседлой группы. – Во всей южной популяции оседлых косаток всего две дюжины самок репродуктивного возраста.
