– Умудренная опытом слониха, возглавляющая стадо, запросто может «скомандовать» своим: идем вверх по склонам, потому что я помню, что в это время года на холмах были вода и трава, которую можно есть.
Пустынные слоны
[12] в поисках воды способны ежедневно проходить до шестидесяти пяти километров, «наматывая» таким образом за пять месяцев расстояние шестьсот пятьдесят километров. Иногда они совершают длинный поход на сотни миль по маршруту, которым не пользовались долгие годы, чтобы добраться до полноводного источника, ожившего после обильных ливней. Откуда они знают, что идти надо именно туда? Неужели гремящие вдали грозы вызывают колебания почвы у них под ногами? Или они помнят, куда и когда надо выдвигаться? Судьба семьи зависит от точности принятого верховной слонихой решения.
– Если матриарх старше тридцати пяти лет, у семьи больше шансов выжить, – объясняет мне Вики.
И слоны это, похоже, знают. Семья во главе с молодой неопытной самкой может кочевать в кильватере другой семьи, которую ведет умудренный годами матриарх. Таким образом, старейшие слонихи руководят самыми крупными и влиятельными кланами. И успех в буквальном смысле порождает успех; самой старшей в Амбосели самке, произведшей на свет потомство, было шестьдесят пять лет. Правда, в большинстве своем после пятидесяти пяти слонихи не рожают и переходят на роли старых мудрых бабушек, помогающих молодняку выживать. В течение жизни у слонов шесть раз меняются зубы. Последняя смена происходит лет в тридцать. К шестидесяти годам зубы изнашиваются, стираются практически до десен, и старые животные, не имея возможности полноценно питаться, умирают от истощения. Но к тому моменту как матриарх отходит в мир иной, у нее вырастают взрослые дочери, накопившие достаточно знаний, чтобы возглавить семью. У людей знание, подкрепленное жизненным опытом и позволяющее преодолевать экзистенциальные кризисы, называется мудростью. Так что слон – это не только существо из плоти и крови, но и кладезь премудрости, необходимой для выживания. Только бы мир на его веку не менялся слишком сильно, и тогда содержимое этого кладезя будет оставаться актуальным десятки лет. Долгие тысячелетия слонам это удавалось.
Мощные бивни матриархов делают их желанной добычей браконьеров, так что своей смертью слонихи умирают нечасто. Преждевременная гибель главы семьи застает остальных врасплох, потому что происходит на несколько десятков лет раньше срока. И прежде всего она влечет за собой разрушительные психологические последствия. Некоторые семьи распадаются. Слонихи невероятно привязаны к своему потомству, поэтому раскол переживают крайне болезненно. Осиротевшие слонята младше двух лет выжить не способны, сироты младше десяти редко доживают до взрослого возраста. Если они все еще на молочном вскармливании, их шансы выжить ничтожны. У любой лактирующей слонихи в семье есть собственный слоненок, которого надо кормить, и молока на двоих у нее просто не хватит. Случается, что осиротевший малютка встречает «молочную» слониху, недавно потерявшую малыша, которая готова стать ему приемной матерью, но это бывает редко. Иногда подростки-сироты сбиваются в стихийные группы, где нет признанного всеми лидера. Те, кому удалось выжить, навсегда сохраняют память о пережитой трагедии. Они вырастают недоверчивыми и по отношению к человеку часто ведут себя агрессивно, что хорошим отношениям между людьми и слонами не способствует.
– А вот тут у нас кое-кто валяет дурака, – смеется Вики. – Вон та красотка, видите? Какая походочка, и хоботом туда-сюда!
Вижу-вижу.
– Как-то раз, когда я только приехала, – вспоминает Вики, – мы с Норой вели наблюдение, и вдруг слоны давай бегать вокруг машины и трубить, кто во что горазд. Я опешила, дескать, что происходит, а Нора мне: ничего, они просто бесятся.
Бесятся? Валяют дурака? Как это?
Не успел я это подумать, как взрослая слониха опустилась на колени и поползла вперед, дурашливо мотая головой. Они просто радуются. Мы же тоже, бывает, прыгаем, скачем и вопим «ура!». О слонах часто говорят, что они умные. Но и подурачиться они не прочь. Если рядом нет товарищей для игр, молодой самец может в шутку пугнуть вас, вроде как атаковать, потом пристроиться в хвост машины или начать крутиться. Перед моим джипом, например, один такой шутник однажды встал на колени и давай кидать мне в стекло кости зебры, чтобы я с ним поиграл.
– Когда нет засухи, у них веселье бьет через край, – рассказывает Вики. – В сезон дождей слоны счастливы. Когда я только приехала, они еще не отошли после той страшной засухи, а теперь подавленность уходит, они потихоньку оживают, становятся более милыми, дружелюбными, легко идут на контакт или просто шалят. И конечно, колоссальную роль в этих переменах играет малышня. Самки смотрят, как их слонята встают на ножки, играют, спят, и для них это верный признак того, что все хорошо, что семья в полном порядке, ведь дети – это здорово.
Ой, мамочки!
Упитанные слонята кажутся перекормленными. Перед машиной, заслоняя собою все лобовое стекло, проходит слониха, и Вики комментирует:
– Посмотрите-ка на эту кормящую мамашу. Видите, какая грудастая и как все это хозяйство колыхается, когда она ходит. Молока там вдоволь!
«Вдоволь» значит около двадцати литров в день. Слонята находятся на грудном вскармливании до пяти лет, и, наверное, когда у них прорезываются молочные бивни, мамашам это причиняет некоторое неудобство.
Материнство, как и главенство в семье, не должно быть скороспелым.
– Самки достигают половой зрелости к тринадцати годам, но мамаше-подростку справиться с потомством куда сложнее, чем двадцатилетней слонихе.
Неопытные мамки могут зайти в холодную воду и застудить малыша. Могут завести его в такое место, где за ним не будет должного присмотра. Могут вообще не представлять себе, каково это – быть мамой. Когда семнадцатилетняя Таллула принесла первенца, она была растеряна, подавлена и просто не знала, что делать. Ей было невдомек, что надо направить новорожденного к соскам, а потом выставить вперед ногу, чтобы малыш мог дотянуться до набухшей молочной железы и стоять спокойно. Вместо этого слоненок, которому почти удавалось захватить сосок ртом, мигом получал от матери по хоботу и, потеряв равновесие, падал, а мать не знала, как вздернуть его на ножки. Только через какое-то время она сообразила, что делать.
А вот несколько раз рожавшая сорокасемилетняя Дебра с момента появления младенца на свет вела себя на диво спокойно и собранно. Она совершенно не волновалась. За первые полчаса жизни малыш терял равновесие пять раз, и после каждого падения Дебра бережно поднимала его, подставляя ему под пузико ногу и поддерживая хоботом. Через полтора часа он добрался до маминых сосков и припал к ним, а Дебра стояла, выставив ногу и не шелохнувшись, те две с лишним минуты, пока он жадно сосал молоко.
