Книга За гранью слов, страница 32. Автор книги Карл Сафина

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «За гранью слов»

Cтраница 32

Только представьте себе, какое количество рисков и выгод от той или иной социальной стратегии или расстановки сил слониха или шимпанзе оценивает за десятки лет жизни! При этом важно не просто думать, что ты делаешь. Этого мало. Надо всякий раз просчитывать вероятность выхода из ситуации победителем, а для этого мозг должен быть способен на мысленные «рокировки» участников, на прокручивание в уме разнообразных вариантов развития и их возможных результатов. Демонстрируют ли эти оценки и расчеты некий синтаксис выживания? Можно ли считать, что по тому же принципу животное при общении с человеком видит, как «рокировки» слов в сказанных нами предложениях приводят к переменам во взаимоотношениях? Вполне вероятно, но лично у меня ответа нет.

Принято считать, что у слонов синтаксис отсутствует. А вот Джойс Пул утверждает, что чередование разнообразных трубных звуков с урчанием различного типа «можно рассматривать как рудиментарную форму синтаксиса». Эти самые трубные звуки (у слонов есть все, кроме диксиленда) призваны выразить экспрессию и важность происходящего для конкретных особей. Если под синтаксисом понимать функциональные связи слов друг с другом, то речевую ситуацию или контекст можно считать некоей формой синтаксиса; смысл будет зависеть от позиции особи по отношению к другим слонам. Когда собака царапает дверь, хозяин не ждет, чтобы она разразилась пространным монологом о своем желании. Важно знать, туда она хочет или оттуда. Вот и весь синтаксис.

Напрашивается вывод: люди говорят предложениями, животным достаточно словосочетаний. Многословное высказывание «Я бы хотел погулять вокруг пруда. Там мы встретим других собак» можно свести к трем ключевым словам (или хэштегам): гулять, пруд, собаки. А можно вообще обойтись без слов, просто пару раз ткнуться носом в дверь и повилять хвостом. Цель коммуникации при этом все равно будет достигнута, пусть и разными способами, хоть со словами, хоть без, но результат будет один. Тысячи живых существ в жизненных ситуациях, требующих мгновенной реакции, участвуют в коммуникационных актах, не прибегая для этого ни к причастиям, ни к деепричастиям, и прекрасно себя ощущают.

Человек от природы говорун, но многое из нашей неуемной болтовни можно урезать (этот глагол особенно любит мой редактор) и сказать короче. Разве нас так часто посещают мысли, которые стоило бы сохранить в памяти? Разве большинство наших разговоров не сводится к обмену такими банальностями, что ради них вообще не стоило бы рта раскрывать? Подумайте, какое количество слов мы тратим впустую! По мосткам через бурлящие водовороты пустословия можно перебраться только с помощью профессионала. Бомбы и копья оказываются доходчивее слов. Миллионы слов бессильны заполнить пропасть, разверзшуюся между людьми из-за этнических, идеологических, религиозных разногласий и несправедливости, – вспомните об Организации Объединенных Наций, переговорах по климату или очередном «мирном урегулировании».

А теперь подумайте о любви, о том, что для самого важного достаточно улыбки, прикосновения кончиков пальцев, распахнутых объятий. Нужны не синтаксически организованные высказывания, а искреннее намерение, не нуждающееся в словах.

Язык животных мы осваивать не спешим. Нам достаточно, что собака «лает» или «скулит» – а ведь это не более информативно, чем сказать про человека, что он «говорит» или «кричит», и поставить на этом точку. Но каждый из нас слышит разницу, когда собака лает перед закрытой дверью, потому что просит, чтобы ее выпустили, или когда она лает на незнакомого человека по другую сторону двери. Даже с нашим слухом по высоте лая, его особенностям и громкости становится понятно, что собака в этих ситуациях хочет сообщить разные вещи. Собака посылает нам осознанное сообщение, и мы его принимаем. Сидя в своем кабинете, я по лаю Джуда и Чули во дворе могу сказать, облаивают ли они просто прохожего, прохожего с собакой, рассыльного, белку на дереве, друг друга в процессе игры или друг друга, но уже в процессе дружеской потасовки.

Но если собак мы хоть как-то слышим, по отношению к голосам других животных нам явно медведь на ухо наступил. Вся широта их голосового диапазона покрывается тремя универсальными словами – «лай», «урчание», «вой», – которые, как все универсальное, на практике не выдерживают никакой критики, и мы с грехом пополам разбираемся со своим пониманием их выражения собственных намерений.

Рассмотрим для примера общение между двумя слонихами или между двумя сближающимися группами. От одной из сторон поступает «призыв к контакту»; этот сигнал можно перевести как «Я тут, а где вы?». Адресат в ответ резко вдергивает голову и издает раскатистое урчание, означающее: «Это я, я тут». У инициатора общения напряженная поза меняется на более спокойную, как будто слониха-матриарх в этот момент думает: «Ах, вот ты где, голубушка». Бывает, она снова подает голос, словно посылает собеседнице своеобразное «уведомление о вручении». Находящиеся с ней рядом члены семьи могут по пути присоединиться к перекличке, которая будет продолжаться часами, пока семьи не сойдутся.

Но вот наконец этот миг настал: разговор вспыхивает, монотонный обмен сигналами сменяется громким приветственным урчанием, которое раздается со всех сторон, словно собеседники перебивают друг друга. Потом беседа переходит в новое русло, урчание становится тише, его ритм и структура меняются. Эта фаза длится продолжительное время.

Если речь слонов лишена сложного синтаксиса, то в наличии лексического запаса сомневаться не приходится. У слонов в обороте коммуникационный инструментарий, состоящий из десятков жестов и звуков в разнообразных сочетаниях. Но почему мы до сих пор так и не научились понимать их? Изучение коммуникации животных началось сравнительно недавно, это все еще лишь попытки, так что у горстки специалистов по общению слонов было совсем немного времени для работы.

Возможно ли, чтобы за свой долгий век слоны овладевали богатейшим арсеналом сложных звуков, которые при этом либо вообще лишены смысла, либо их смысл или значение носят сугубо окказиональный характер? Очень сомнительно. Значение этих звуков, даже ограниченное, особям вполне понятно. От их понимания зависят вопросы жизни и смерти. Иначе набор жестов и звуковая палитра не отличались бы такой изощренностью.

Слоны наделены мистической способностью общаться, находясь на очень больших расстояниях друг от друга, и никто пока так и не понял, как им это удается. Даже если основная часть этого общения лежит в инфразвуковом диапазоне, недоступном для человеческого уха, оно все равно обладает изрядной громкостью (сто пятнадцать децибелов, то есть громкость почти как на рок-концерте, где она сто двадцать децибелов). По идее благодаря такой громкости они могут слышать голоса друг друга на расстоянии десяти километров. Известно, что в подошвенной части ног у слонов есть специальные нервные рецепторы под названием пластинчатые тельца или тельца Пачини, с помощью которых они могут улавливать звуковые колебания, распространяющиеся в почве. Но возможно, у них есть и другие способы передачи голосовой информации на большие расстояния? Может, существует система ретрансляции сигнала, подобная «барабанному телеграфу»?

Мы знаем массу историй, не имеющих пока логического объяснения. Например, в частном заповеднике на территории Зимбабве спокойно жили себе около восьмидесяти слонов, которых персонал знал наперечет. В основном они бродили вокруг искусственных водоемов неподалеку от гостевого домика. В это время в крупнейшем заповеднике Зимбабве, Национальном парке Хванге, находящемся за сто пятьдесят километров, администрация приняла решение о сокращении поголовья слонов путем отстрела. Животных предстояло выбраковывать сотнями. Их предполагалось вертолетами гнать на снайперов, которые бы расстреливали целые семьи. В день, когда началась эта бойня, добродушные слоны из частного заповедника, обычно прогуливавшиеся вокруг гостевого домика, внезапно исчезли. Через несколько дней их обнаружили сбившимися в кучу в самом дальнем от Хванге углу заповедника. Они прятались в лесной чаще. «Слоны способны воспринимать сигналы бедствия на огромном расстоянии от источника и всегда знают, когда кого-то из сородичей убивают», – пишет Синтия Мосс. Многие ученые подтверждают: в тот момент, когда слонов убивают, остальные члены популяции узнают об этом. Но как же это происходит?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация