Книга За гранью слов, страница 48. Автор книги Карл Сафина

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «За гранью слов»

Cтраница 48

– Сначала узнаешь их самих, потом их потомство, и так до бесконечности, конца-краю не видно, – говорит Рик как о чем-то само собой разумеющемся. – Это затягивает…

Ему достаточно бросить один взгляд в «глазок» смотрового телескопа на волка, стоящего на гребне холма в полутора километрах, чтобы мгновенно опознать его, назвать по имени и перечислить все события его жизни. На своем веку он поработал егерем в лучших национальных парках США, от Долины Смерти [47] до Денали [48], от Невады до Аляски. И когда ему предложили наблюдать за восстановлением популяции волков в Йеллоустонском национальном парке, где они уже семьдесят лет как были истреблены, Рик увидел в этом шанс, который выпадает человеку раз в жизни, «словно ты историк, получивший в 1860 году возможность неотлучно находиться в кабинете президента Линкольна и видеть, как вершатся судьбы мира».

По мнению Рика, волк и человек часто оказываются в схожих жизненных ситуациях, «особенно когда приходит время покинуть отчий дом, чтобы найти свое место в мире». И подобных аналогий можно провести бесконечное множество. Но есть одно отличие между ним и волками, которое он подчеркивает:

– Я знавал немало волков, которые как волки были куда лучше, чем я как человек.

С залитого солнцем снега поднимаются еще два силуэта и скользят вниз по склону.

– Ага, – удовлетворенно говорит Рик, показывая на пару, скользящую по снегу наперерез стае, – вот эти две серые – волчицы. Навалялись, поди, теперь бегут. Вон та, с задранным хвостом, – Восемь-Двадцать. Все точно.

Некоторые волки носят электронные ошейники, помогающие исследователям отслеживать их передвижения, поэтому их называют по номеру передатчика. Если у наблюдателя есть приемное устройство – а у Рика оно есть, – то по сигналу датчика на ошейнике можно определить конкретную особь.

Слонам дают имена, волкам – номера. В чем беспристрастности больше? Нью-Йоркская академия наук отказалась опубликовать первую исследовательскую работу приматолога Джейн Гудолл в своем журнале, потому что шимпанзе в ней шли не под номерами, а под кличками. Кроме того, по настоянию редактора нужно было, говоря о животных, употреблять местоимение it – «оно», как требует грамматика, а не писать о них, словно о людях, he (он) или she (она). Животное – оно и есть животное. Гудолл на это не пошла. Работу ее все равно напечатали. И все-таки мешают нам эти имена-номера или, напротив, помогают лучше ориентироваться? Да назови кто-то розовый куст хоть Доротеей, вряд ли нашелся бы ботаник, увидевший в этом попытку одушевления или проявление любви. А Джульетта, с балкона умоляющая: «Зовись иначе как-нибудь, Ромео», имеет в виду «не мышонка, не лягушку», а человека. Животное не стоит ни одушевлять, ни овеществлять сверх меры, и то и другое уведет нас от истины и четкого видения, а исследователям важно именно последнее. Получает волк номер двадцать пять, и для наблюдателя этот номер превращается в имя конкретной особи, потому что каждый волк – не бездушный живой организм, а личность с индивидуальными особенностями, характером, родословной.

Не по годам развитая двухлетка Восемь-Двадцать действительно выделяется даже на фоне двух своих сестер, которые годом старше. В разговор вступает семидесятилетний Даг Маклафлин, управляющий кемпингом, что расположен буквально за воротами Йеллоустонского парка. Наблюдение за волками – его хобби, которому он с энтузиазмом предается чуть не каждое утро.

– Восемь-Двадцать пошла в мать. Ей всего два года, но она очень уверенная в себе и самостоятельная. У нее есть природные задатки лидера. И уже сейчас она способна охотиться. Ее мать, Ноль-Шестая, этим славилась, и дочка вся в нее.

Десять волков сходятся на снежном поле вместе. Широкогрудые матерые волки и долговязые годовики-переярки со вздыбленной на загривках шерстью. Мне их хорошо видно в «глазок» стационарного телескопа.

– Встретились, – говорит Рик в диктофон. – Ну точно митинг!

Волки радостно здороваются, поднимая хвосты и повиливая ими. Наскакивают друг на друга, лижутся, как это делают собаки, прыгая вокруг вернувшегося домой хозяина.

Это лишь прелюдия к тому глубокому потрясению, которое мне предстоит пережить, постоянно проводя параллели между волком и собакой. Для молодого волка старшие в стае – такой же ориентир и авторитет, как для собаки хозяин. Но если матерый волк с возрастом превращается в капитана собственной судьбы, то собака по отношению к человеку-хозяину навсегда остается существом ведомым, зависимым и подчиненным. Такое вот примитивное замещение, блокирующее развитие. Так что любая собака – до старости волчонок, который никогда не вырастет и не научится брать на себя ответственность за собственную жизнь и принятые решения. Взрослый волк отвечает за себя сам. Больше некому.

Рик «распутывает» для меня то, что издали кажется сплошной пушистой круговертью:

– Вот те слева, черная и серая, – девчонки, им около года. Серая – младшая сестра Восемь-Двадцать, они вместе бежали к остальным. Ей ошейник с датчиком не надевали.

Это очень общительная волчица, которую окрестили Бабочкой.

– Видите, как она пихает другую лапой? Так делают волчата, когда хотят играть.

Справа от Бабочки еще три волчицы.

– Две черных и серая, видите? Они на год старше, пестовали нашу Бабочку.

Бабочка выказывает им уважение: прижимает уши, припадает к земле – все это позы подчинения. Человек, демонстрируя покорность, тоже стремится стать ниже: кланяется, опускается на одно колено, приседает в реверансе, опускает очи долу, то есть языком тела стремится донести до собеседника уязвимость своего зависимого положения, неготовность нападать или сопротивляться.

– Но Бабочке-то бояться некого, – поясняет Рик. – Она у нас общительная, всех любит.

Подчеркнутая готовность подчиняться, разумеется, выводит слабого из-под возможной агрессии. Но не всегда.

Вот одна из волчиц внятно демонстрирует подчинение: опускает голову, прижимает уши и хвост, но это вызывает у сородичей внезапный всплеск агрессии. Волчица падает на спину под нажимом троих окруживших ее сестер. Брюхом вверх сейчас лежит наша молодая да ранняя Восемь-Двадцать.

Когда была жива их мать, Ноль-Шестая, ее первенства в стае никто не оспаривал. Она была альфа-самкой, и точка. Без вопросов. Теперь молодые волчицы бьются за лидерство. Среди трех сестер, возвышающихся над Восемь-Двадцать, одна, старшая, – истинный харизматик. Она, возможно, на сносях. Восемь-Двадцать тоже может быть на сносях. Вокруг нее вьются сразу два пришлых самца – ситуация нетипичная. Два выводка внутри одной стаи становятся прямыми конкурентами, потому что еды, которую добывают остальные члены стаи, на всех не хватит. Поэтому Восемь-Двадцать автоматически превращается в угрозу для главенства старшей сестры, и эта сестрица при поддержке двух черных волчиц из того же помета, что Восемь-Двадцать, собирается задушить угрозу в зародыше.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация