На вид Йеллоустонский парк весьма велик, но на деле это не так. Прямые углы его границ возникли в угоду туристическому ажиотажу вокруг всех этих гейзеров, термальных источников и горных видов. А о том, что для представителей фауны он категорически не подходит, в 1872 году никто и не думал. Кому какое дело, что обитателям приходится каждую зиму уходить из заповедника, чтобы не умереть с голоду? Ничего, гуси вон тоже осенью на юг тянутся. Для оленей и бизонов Йеллоустон – чисто летнее пастбище, находиться здесь круглый год животные не в состоянии. Зимовка на высоте 2133,6 метра над уровнем моря – вещь суровая. Слишком суровая. С наступлением осени высокогорное плато пустеет. Из семи обитающих на территории заповедника популяций оленевых мигрируют шесть. Большинство оленей и бизонов уходят на юг. Территория, которая требуется для Большой Йеллоустонской экосистемы, предполагающей обитание крупных животных в естественных условиях, превышает размеры существующего парка в восемь раз. Может ли один волк прожить всю жизнь в пределах заповедника? Попробовали, получилось, может. А может ли в таких пределах существовать жизнеспособная популяция волков? Нет, заповедник для этого слишком мал. Значит, волки тоже уходят, а потом возвращаются. Но возвращаются, увы, далеко не все. И каждую осень представители крупной фауны тянутся с высокогорного плато в долины и окрестные равнины, где можно прокормиться, чтобы протянуть зиму. Правда, там же можно легко налететь на пулю.
13 ноября 2012 года в двадцати километрах от Национального заповедника Шошони охотники подстрелили матерого волка весом 60 килограммов, самого крупного в стае. Охотников интересовала только шкура. Шкура, обладатель которой был залогом мастерства и опыта взрослых волков стаи. Убитым волком был Семь-пятьдесят четыре.
Стая вернулась в заповедник. Но ненадолго. Братья Семь-Пятьдесят четыре и Семь-Пятьдесят пять за всю жизнь не расставались ни на день и отлично ладили. Отсутствие Семь-Пятьдесят четыре ощущали все. Но из-за того, что охотники унесли тушу с собой, никто из волков не видел его мертвым, то есть понять причину его отсутствия они не могли. Бывает, волк отбивается от стаи и бродит где-то несколько дней, а потом возвращается. Мы не знаем, сколько раз в жизни стае долины Ламар приходилось сталкиваться с тем, что такое пальба, и приходилось ли вообще. Мы не знаем, понимали ли они причину отсутствия своего товарища.
И вот стая опять выходит за пределы заповедника. Может, они хотели найти Семь-Пятьдесят четыре, а может, ими двигало другое желание, ради которого они вообще пришли в эти места, – охота. Не важно, что они собирались делать: оплакивать погибшего, искать его следы, обследовать новую территорию, охотиться на дичь, водившуюся на этой территории в изобилии, или у них был целый набор побудительных причин, – важно, что они снова пришли практически на то самое место, где встретил свою смерть Семь-Пятьдесят четыре.
6 декабря 2012 года неизвестный застрелил Ноль-Шестую.
Ее гибель для остальных членов стаи была подобна землетрясению. Наблюдатели чувствовали то же самое. У них в голове не укладывалось, что волков, которых они так близко и хорошо знают, кто-то может взять и – пиф-паф! – застрелить.
Закон об исчезающих видах 1973 года позволяет отнести вид к категории «исчезающих», если его представители «подвержены угрозе вымирания из-за своей критически малой численности на всей или значительной части территории обитания». Волки под этот охранный статус попадают. На исконных территориях обитания они истреблены повсеместно. По оценкам исследователей, до появления в Северной Америке переселенцев из Европы поголовье волков на нынешней территории континентальных штатов
[54] насчитывало миллион особей, и на одном только Западе, включая Мексику, их бегало не менее трехсот восьмидесяти тысяч. К 1930 году на исконных ареалах обитания сохранилось не больше 5 % волков, то есть вид был истреблен на 95 %. Поэтому волки более полувека считаются вымирающим видом.
До того как на земли Северной Америки ступила нога колониста-европейца, весь континент был опутан волчьими тропами.
На самом деле за семьсот пятьдесят тысяч лет волки распространились по всему миру: на севере, от Атлантического побережья Европы и далее на восток, через необъятные просторы Азии, от Индийского до Тихого океана; и в Северной Америке от Западной Арктики до Гренландии, и южнее, через леса на Восточном побережье, через Великие равнины вглубь запада, к вершинам Скалистых гор и пологим склонам Западного побережья, и еще дальше, на юг, в Мексику. Волки как вид обладают феноменальной адаптивностью, гибкостью и невероятно успешной социальной организованностью.
Популяции, воссозданные на некоторых участках на западе США, скудны и территориально ограничены. Несмотря на это, федеральное правительство в последние годы смягчает в отношении волков природоохранные меры. Именно в этой связи было официально заявлено, что наличие тридцати способных к воспроизводству пар и популяции общей численностью триста особей «свидетельствует о восстановлении популяции волков на севере Скалистых гор» (для сравнения: триста – это приблизительно полпроцента от первоначального количества особей на исконной территории обитания, это в тысячу с лишним раз меньше, чем триста восемьдесят тысяч волков, некогда свободно живших на западе США, где теперь Йеллоустонский национальный парк. Известно, что в 1871–1872 гг. было продано более пятисот волчьих шкур). 30 сентября 2012 г. решением Службы охраны рыбных ресурсов и диких животных США из федерального списка исчезающих видов по штату Вайоминг был изъят Canis lupus – волк обыкновенный, и незамедлительно после этого было объявлено об официальном открытии охоты на волков. Сезон начался с 1 октября 2012 года. Вайоминг и Йеллоустонский заповедник – одна и та же земля; это понимают даже вóроны. По отдельности, каждый в своем квадратике с надписью, они существуют только на карте, но это топографический анахронизм и конфабуляция. Тем не менее власти штата Вайоминг посчитали возможным разрешить в подведомственном им квадратике круглогодичный отстрел волков. Без лицензий. Без ограничений. Видишь будущий трофей – стреляй.
Не прошло и двух месяцев, как Семь-Пятьдесят четыре, а за ним и Ноль-Шестая были мертвы.
Если рассматривать образ волка в литературе и культуре в целом, то дело придется иметь не с живым существом, а с проекциями человеческого страха перед цивилизацией. Волки, кроме всего прочего, еще и охотятся группами. Да, бывает, что они режут скот, бывает, нападают на людей, особенно в Европе. Но люди и сами режут скотину, и сами часто нападают на других людей. Тем не менее образ волка обладает такой метафорической силой, что зачастую заслоняет собой волка как социальное животное. «Иногда сигара – это просто сигара», – признавал отец психоанализа, но волк почему-то никогда не превращается просто в волка.
Волки в нашем воображении становятся воплощением всего зверского и к цивилизации не приобщенного, символом шайки, живущей за пределами условностей и норм. А может, ненависть человека к волку объясняется тем, что их преданность семье, их стремление охотиться на тех же животных, мясо которых с удовольствием приносит с охоты и потом ест человек, превращает их в своеобразных «двойников» человека? Мы до такой степени узнаем в них себя, что начинаем воспринимать их как враждебное племя, как воров и разбойников. Мы сами предлагаем волку роль злодея, а потом путаем актера с персонажем, которого он играет.
