Но затем исследователи меняют свою точку зрения, предполагая, что, возможно, «собаки переставали верить людям не потому, что могли понять их мысли, а просто потому, что научились ассоциировать определенных людей с отсутствием пищевого вознаграждения». Что? Погодите минуту. Ни один человек в таких условиях не «поймет», что думает другой. В данном случае экспериментатор демонстрировал, можно ему верить или нет. И собаки учились различать этих людей. (Как бы то ни было, собаки раньше не встречались с человеком, который обманывает.) Но исследователи утверждали, что собаки должны были в буквальном смысле читать мысли людей, чтобы «доказать», что обладают разумом. Помилосердствуйте, но это же просто нелепость!
Исследователи почему-то не увидели, что собаки действительно доказали, что обладают «теорией разума». Собаки понимают, что человек может знать, где находится угощение, – в отличие от самих собак; это и есть «теория разума». Понимание, что некоторым указаниям людей верить нельзя, – это «теория разума». Дело не в том, что собаки не обладают «теорией разума», а в том, что люди зачастую не понимают сути происходящего. Столкнувшись с лгущим человеком, собаки в 20 % случаев вообще отказывались выбирать одно из ведер. На определенном уровне они интуитивно понимали, что происходит что-то не то, что люди морочат им голову. Исследователи почему-то пришли к выводу, что их эксперименты «не подтвердили предположение, что собаки понимают намерения людей»
[80]. Поэтому давайте проведем другой эксперимент: сначала споткнитесь о собаку, а затем специально ударьте ее. Вы убедитесь, что собаки прекрасно понимают ваши намерения.
Некоторые эксперименты больше говорят об исследователях. Когда исследователи не способны почувствовать мысли или намерения животных, это показывает, что у многих людей отсутствует «теория разума» в отношении представителей других видов. Тем не менее многие животные (например, млекопитающие и птицы) понимают, что если на них смотрит другое животное, то оно их видит. И сознают, что их интересы не всегда совпадают. (Если только, как в случае с собаками Шеклтона
[81], не научились абсолютному доверию и не знают иного поведения, кроме верности.)
Выбор Шеклтона
Он понял, что собак не прокормить.
А это значит, кто-то будет должен
Их уводить за ледяной утес
И там пристреливать. Я представляю
Арктическую ночь: ей нет конца,
Она пришла и больше не уходит,
И тьма тайком крадется под одежду.
Стрелять в собак иные не хотели,
Ведь эти псы – сама любовь и нежность,
Тепло и память о далеком доме,
О сытости и мягких одеялах. Их хвосты
Все сотканы из радости, тела
Обернуты в пушистый мех надежды.
Когда они покорно шли на смерть,
Одна несла игрушку… Я не в силах
Была читать и дальше про собак,
Которые так верили тем людям,
Что привели их в белую пустыню,
В застывший ужас. Боже! Эти псы
Тянули сани, охраняли лагерь,
Но их теперь приказано убить,
Из-за того, что пища на исходе.
Собаке с мокрым добрым языком
Неведомо предательство. Она лишь
Умеет слушаться: сидеть, стоять, ко мне —
И оставаться рядом с человеком.
Никто никогда не соотносил «теорию разума» с тиграми. Ведь, следуя ее концепции, тигр должен понимать, что вы можете обнаружить его преследования и начнете действовать соответственно. Так вот: они это понимают. В индийском Сундарбане, в дельте реки Ганг, деревенские жители, которым приходилось работать в лесу, придумали способ защиты от тигров. Они надевали маски вроде тех, которые носят в Хеллоуин, но только на затылок, так что лицо и глаза оказывались сзади. И тигры не нападали – думали, что за ними наблюдают. Раньше тигры убивали по человеку в неделю, но людей в масках они больше не трогали, хотя и шли за ними, как и прежде. За это же время погибли еще двадцать девять человек – они не носили маски. (Пример того, что со старыми привычками трудно бороться; почему бы всем не надеть маски?) Точно так же поступают матери, которые хотят, чтобы дети думали, что у них есть «глаза на затылке», а у самых разных бабочек, жуков, гусениц, рыб и даже некоторых птиц на теле есть заметные пятна, похожие на глаза, – обычно сзади. Такая раскраска – попытка обмануть хищников, заставить их думать, что потенциальная добыча смотрит назад и элемент неожиданности утрачен. Другими словами, самые разные хищники хорошо понимают, что жертва иногда может видеть, как ее пытаются схватить, и что она может действовать независимо, опираясь на это знание. Это и есть «теория разума». Именно поэтому хищники стараются подкрасться незаметно, прячутся в засаде, нападают сзади и так далее.
В Танзании, в кратере Нгоронгоро, я однажды наблюдал за семейством львов. Вот они проснулись и поприветствовали друг друга. Затем все вместе поднялись на гребень невысокого, поросшего травой холма. За холмом, примерно метрах в восьмистах, паслось небольшое стадо зебр. Без видимой причины один из львов остановился и сел. Остальные пошли дальше. Потом сел второй лев. Остальные продолжили путь. Потом сел третий лев. Так на гребне холма возникла «ограда» из сидящих в высокой золотистой траве львов – они сидели на равном расстоянии друг от друга мордами к далеким зебрам. Один лев тем временем продолжал идти в сторону зебр. То есть львы устраивали тщательно спланированную засаду. Один должен был испугать зебр, чтобы те побежали к холму. Те, кто остался ждать, получили очевидные преимущества: превосходный обзор под прикрытием высокой травы и выгодная позиция на холме, тогда как зебрам пришлось бы подниматься по склону. Казалось бы, превосходная тактика. Но оказалось, что зебр обмануть не так просто: они заранее заметили крадущегося льва и передвинулись подальше от холма.
Если присмотреться, вы убедитесь, что жизнь многих животных зависит от того, смогут ли они определить – быстро и безошибочно, – охотится ли хищник или просто идет, опасается ли соперник или собирается атаковать. Но этим не ограничивается список жизненно важных решений относительно намерений других.
Ричард Вагнер наблюдает птиц в естественных условиях – это часть его работы. Мы знакомы с десяти лет. Когда нам было по двадцать, мы вместе изучали морских птиц и пережили много приключений в Кении. Ну а теперь летним днем мы сидим у меня на заднем дворе в тени кленов, и он рассказывает о морских гагарках. Ричард долго занимался изучением их колонии, наблюдал за птицами день за днем, год за годом.
– Когда долго наблюдаешь за гагарками, – говорит он, – со временем понимаешь, кто из них хороший боец, кто верный супруг, а кто гуляка. Одна из самок обнаружила, что ее самец стал проявлять внимание к другой самке, и прогнала его. На следующий день она повстречала ту же самку. Она ее узнала, напала на нее и столкнула со скалы.
