— Я… — проговорила мисс Тревельян, — я в полном недоумении!
Возвращаясь в свою комнату, чтобы привести себя в порядок с помощью размышлений и холодной воды перед утренними занятиями, она напугала маленьких девочек шуршанием юбок и удивила их своим странным видом, потому что лицо ее сделалось темно-коричневым. Оставшись одна, учительница поняла, как плохо себя знает, ведь ей и в самом деле захотелось ответить на вопросы полковника, хотя она и страшилась возможных последствий.
Назначенный день настал очень быстро. Ожидая в холле мисс Тревельян и нанятый экипаж, Мэри Хебден в прелестной гофрированной шляпке подумала, что ее вот-вот вырвет прямо на мокрые плитки. Впрочем, она сидела весьма прилично, ведь хотя лучшая ее накрахмаленная юбочка безжалостно впивалась в колени, подобная жертва вполне стоила того, чтобы попасть на прием к миссис де Курси.
Миссис де Курси, ведшая вольготное и безбедное существование, и сама была в предвкушении, хотя будоражил ее вовсе не предстоящий прием, поскольку развлекалась она предостаточно. Скорее ее волновало присутствие кузена, полковника Хебдена — высокого загорелого джентльмена с чертами лица типичного англосакса, который совершил храброе дело, отправившись в буш по следам пропавшего исследователя, — на ее взгляд, человека недостойного, к тому же иностранца.
— Ты на редкость немногословен насчет своей экспедиции, — попеняла она полковнику, которому велела прийти пораньше, чтобы как следует его рассмотреть и услышать то, чего не услышат другие. — Неужели вы ничего не нашли?
— Пуговицу под деревом, — ответил полковник, не имевший обыкновения воспринимать очаровательных женщин всерьез.
Более того, некогда он позволил себя убедить, что его кузина — самая очаровательная из всех женщин.
— Пуговицу?! Будто я такая уж дурочка! — возмутилась миссис де Курси. — Хьюго, ты просто невыносим! Ладно, раз уж я не из тех, кому можно доверить важные сведения, я перестану тебе докучать.
— Нельзя ожидать от мужчины, едва вернувшегося из буша, что он будет одержим важными сведениями больше, чем взбитыми сливками, — заметил полковник Хебден, желая польстить хозяйке.
— Нет, все же ты одержим, — проговорила миссис де Курси.
Будучи женщиной весьма неглупой, она с ранних лет принялась скрывать свой ум из уважения к требованиям Света и из любви к мужскому обществу. Подобная безжалостность к себе отчасти оправдывалась успехами в качестве хозяйки, карьерными достижениями ее покойного супруга, которым она способствовала без устали, и неизменным восхищением всех джентльменов. Если большинство леди держались с миссис де Курси холодно, ее это вполне устраивало, поскольку для них в ее планах отводилось строго определенное место, не выходившее за рамки обмена банальными любезностями.
— Ты одержим, — повторила она, поглаживая бант на платье, которое, как чувствовала она сама, больше ей не идет.
— Я утратил навыки цивилизованной жизни, — пояснил полковник.
— Ты влюблен в эту страну! — вскричала миссис де Курси нарочито пронзительно, уподобляясь попугаю, затвердившему новую фразу.
Однако сегодня ее искусность его не радовала.
— Родись ты мужчиной, Эффи, могла бы стать исследователем. Упорства тебе не занимать. Твоя жажда завоеваний с лихвою пересилила бы самую неистовую жажду.
— Может быть, характер у меня и правда не сахар, но исследователем я стала бы скорее от скуки, — заявила миссис де Курси.
— По-видимому, Фосс был по-настоящему увлечен своим делом.
— Ах, Фосс-Фосс-Фосс! А как же ты? Только не говори, что к тебе это не относится!
— Я лишь попробовал себя в роли исследователя, — скромно признал полковник, не желая присваивать себе незаслуженные лавры, — или даже менее того: я прошел по чужим следам, не столько для того, что найти его живым, сколько для удовлетворения собственного любопытства.
— Ты — честен, — вскричала его собеседница, — и потому я люблю тебя!
«Только ты больше не любишь меня, мне же не хватает честности это признать», — подумала, однако так и не сказала вслух она. Миссис де Курси изо всех сил напрягла связки и прощебетала юным голоском:
— У меня для тебя сюрприз!
Полковник преисполнился благодарности, хотя и не чаял удивиться по настоящему.
— Клубника? — с готовностью предположил он.
— Конечно, клубника. Но есть кое-что и погорше. По крайней мере, так меня заверили. Молодая женщина, которая была знакома с твоим немцем. Насколько близко — неизвестно. Все знают, что они состояли в переписке.
— Эффи, это просто грандиозно! — вскричал полковник, наконец позабыв про игры с кузиной.
— О да, — кивнула Эффи. — Грандиозно. Тогда мне причитается награда! — не преминула заявить она и тут же ее получила.
Вскоре вошла старая горничная, служившая у миссис де Курси много лет, и объявила о прибытии первых гостей. Хозяйка ничуть не смутилась, ведь Марджери, хоть и справлялась со своими обязанностями прекрасно, давно была почти глуха и слепа, к тому же умела ничему не удивляться.
— Тогда пойдем в сад, — предложила хозяйка полковнику Хебдену, не забыв бросить страстный взгляд в зеркало, — и пусть почтенные гости уничтожат все, что еще от него осталось. Между прочим, — добавила она, — у этой молодой женщины создалось впечатление, что за ней послал именно ты.
— Будь это действительно так, она попала бы в неловкую ситуацию.
— Не сомневаюсь, что ей и так несладко.
Следуя за кузиной, полковник Хебден аккуратно пригнулся, чтобы не удариться о дверной проем, и потому не попытался продолжить разговор.
Гости все прибывали. Более солидные из них стояли между клумбами на пружинистых лужайках и с преувеличенным интересом рассматривали великолепные кустарники, которыми славился сад миссис де Курси, в то время как другие делали вид, что вовсе не глядят на накрытые столы, расставленные под сенью плакучего вяза. Не считая огромного серебряного кофейника, украшенного ракушками, венками и мифологическими фигурками в разно- образнейших позах, угощение надежно укрыли от мух и от глаз сетки, унизанные гирляндами из мелких хрустальных бусинок так щедро, что складки-долины позеленели от таинственности, снежные их пики восхитительно обнажились. Пока одни гости предавались восторгам, которые обычно пробуждает в душе подобный сад, а другие переживали, правильно ли застегнуты у них пуговицы и следует ли им здороваться с Джонсами, миссис де Курси относилась ко всему с неизбежным юмором, расхаживая между гостями в дорогом платье и отказываясь мириться с разделением полов, будь то леди, занятые беседой о шляпках и домашних заготовках, или джентльмены, желавшие обсудить шерсть и погоду. Таково было мастерство хозяйки, что вскоре все перемешались, самых же немногословных она мигом настроила поиграть в крокет.
— Я не переживу, если нам не хватит молотков! Может быть, мистер Рэнкин поищет в маленькой беседке позади чайных кустов? Я вижу, что он человек толковый.
