Спустя некоторое время после отъезда Лемезурье, покуда Тернер все еще ковырялся в зубах и переваривал съеденное, он заметил:
— Он мне совсем не по душе, Ральф.
Молодой помещик поморщился, не желая осуждать того, кто вполне мог быть представителем одного с ним класса.
— Странный парень. Не похож на других, — наконец ответил Ангус.
— Ну, есть тут один, на кого он похож, — заметил Тернер.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Ангус, который не хотел ввязываться ни в какие неприятности.
Он был, как говорится, человеком приятным во всех отношениях и теперь немного тяготился столь опрометчивой дружбой.
— А? — с досадой буркнул Тернер.
— Кого ты имеешь в виду?
— Кого-кого, Фосса! И Лемезурье.
Ангус поморщился.
— В этой, с позволения сказать, экспедиции, — по привычке перешел на шепот Тернер, — мы как вода и масло, и не поладим никогда.
Белки глаз молодого скотовода сверкнули.
— Я твердо намереваюсь, — проговорил он, — поладить с мистером Фоссом, который и есть глава экспедиции.
— Вода и масло! — пропел Тернер.
Огонь зашипел.
— Мы друг друга поняли, Ральф.
Богатый помещик искренне стремился к взаимопониманию со своим товарищем.
— Твой котелок вмещает кварту, тут уж не ошибешься, — заверил его Тернер, и почерневший котелок в самом деле выглядел весьма убедительно. — А вот с этим Лемезурье… — Имя было ему настолько ненавистно, что он покатал его между языком и небом, словно пытаясь вобрать неприятный вкус, и выплюнул. — С Лемезурье можно гадать сколько угодно. Потом в один прекрасный день проснешься, а котелок окажется вовсе не тем, что мы думали.
Скотовод смотрел на котелок как зачарованный.
— Как так? — улыбнулся он, пытаясь скрыть повышенный интерес.
— Подобные люди разрушают то, что ты и я знаем. Они вроде как на этом помешаны.
Молодой помещик прищелкнул языком. Ему снова сделалось не по себе. К тому же за шиворот ему текла вода. Он непрестанно ерзал.
— Я знаю точно, — настаивал Тернер, — ведь я заглядывал в ту книжку!
— Какую книжку?
— В ту самую, в которой Фрэнк вечно пишет.
Ангус понятия не имел, что такая книга существует, однако не подал виду. Подобным образом он часто скрывал свое невежество.
— Раз уж это его личное имущество… — пробормотал он.
— Ну же, Ральф, что там, по-твоему?
У молодого человека волосы на затылке встали дыбом. Он честно пытался избежать ответа.
— И что же было в той книге? — с несчастным видом спросил он.
— Всякие безумства! — ответил Тернер. — Взорвать весь мир, по крайней мере тот мир, который мы с тобой знаем. Стишки и прочий бред.
— Поэзия бывает приятной, — заметил Ангус, вспомнив юных леди, сидящих после ужина у ламп.
— Не спорю, — поспешил согласиться Тернер, — я и сам иногда люблю ее почитать. Только вот его стишки походили, можно сказать, на куски из Библии. Они вырваны оттуда вовсе не для смысла, а со злым умыслом!
Поскольку по части умыслов Тернер изрядно поднаторел, глаза его заблестели, рот наполнился слюной.
— Знаешь, мы не имеем права делать такие сравнения! — возразил Ангус, все больше сомневаясь в своем друге.
— Ну же, Ральф! — подначил тот. — Если человек не возьмет права сам, никто их ему и не предложит.
Молодой скотовод всмотрелся в ночь, которую осветила проглянувшая луна. Черные крылья снова и снова проносились над поверхностью серебряной равнины. Конечно, это всего лишь ветер гнал облака. Впрочем, в этом путешествии его собственные мысли порой приобретали такой размах, что ему едва удавалось ими управлять.
— Вот что думаю я, Ральф, — продолжил Тернер, — имей в виду, говорю тебе по секрету, ведь мы друзья! В конце Лемезурье будет в одной лиге с Фоссом. Они — масло, понимаешь? А тот чокнутый мальчишка, Гарри, который и мухи не обидит, — тоже станет маслом, ему придется перейти с одной стороны на другую.
Ральф Ангус тряхнул своей некогда красивой головой. Так лошади отгоняют назойливую муху.
— Я не стану обсуждать мистера Фосса, — заявил он. — К тому же ни о какой смене сторон и речи не идет. Мы и так все с ним!
— Обсуждать мистера Фосса? — плюнул Тернер. — Нельзя обсуждать то, чего не…
Слюна его с шипением извивалась на углях погасшего костра, словно раскалилась у него во рту добела.
— Ты веришь в Бога, Ральф? — спросил Тернер.
— Надо думать, немногие столь несчастны, чтобы в Него не верить, — ответил праведный молодой человек.
Должно быть, Тернер репетировал эту сценку всю жизнь.
— Я не верю в Бога, — сказал он.
Вода капала в серебряной тишине.
— А только в то, к чему могу прикоснуться.
Он сердито тронул квартовый котелок.
— Думаешь, раз Фосс читал мои мысли, то может корчить из себя невесть что? Меня-то не обманешь!
— Разве ты не несчастен? — спросил Ангус, изрядно ошарашенный таким откровением.
— Разве нельзя верить во что-нибудь кроме этого? — вскричал Тернер, с тоской глядя в лицо друга, который, впрочем, отводил глаза. — Обойдусь без Бога! Он и есть дьявол, скажу я тебе, потому что завел нас в это безобразие! Вот! Вот что я думаю о проклятом мистере Фоссе!
Молодой Ральф Ангус был столь потрясен, что больше не мог полагаться на собственное мужество.
— Мистер Пэлфримен в него верит, — вспомнил он с облегчением набожной девы.
— А, — пожал плечами Тернер, — мистер Пэлфримен просто хороший человек.
Значит, его можно не принимать в расчет.
Залитые лунным светом скалы едва не раскололись от грома.
— Еще есть Альберт Джадд, — мечтательно протянул Тернер. — Ральф, он наш! Он нас выведет! Он — человек.
— Я доверяю Джадду целиком и полностью, — согласился Ангус, поерзав.
— Конечно, доверяешь! — вскричал Тернер. — Стоит только посмотреть на его руки!
В глубине души, в самой сокровенной ее части, молодой человек испытал отвращение. Доверить свою судьбу каторжнику он бы не смог. Для него это был чуть ли не верх неприличия.
Наконец он расхохотался, показав безупречные крепкие зубы.
— Что за вздор мы с тобой несем! — воскликнул он. — Полагаю, мы все чутка сбрендили.
Тернер на это не возразил ничего — он уже спал, приоткрыв рот. На губах инеем выступила белая соль, отравлявшая его сны. Он судорожно всхрапывал.
