Книга Фосс, страница 91. Автор книги Патрик Уайт

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Фосс»

Cтраница 91

Заиграла музыка. Гости приготовились исполнить первые, продуманные фигуры танца.

Миссис Прингл, принимавшая гостей посреди искусно оформленных зарослей, выступила вперед, чтобы обнять своих дражайших друзей, Боннеров. Раздался внушительный лязг оникса о сердолик.

— Дорогая моя, — проговорила миссис Боннер, распутав сцепившиеся украшения, — должна поздравить вас, так сказать, с триумфом вкуса и праздничности!

В кои-то веки миссис Прингл расхотелось упрекать свою подругу в непунктуальности.

— Как-нибудь, при более подходящем случае, я вам поведаю, что именно нас задержало, — прошептала миссис Боннер, подмигнула и улыбнулась. Затем, повысив голос и придав ему довольно радостный тон, добавила: — Впрочем, судя по восторженным взглядам, задержка ничуть не сказалась на нашем прекрасном настроении!

Позже никто и не подумал напомнить ей о данном обещании — вероятно, леди порой уважают маленькие хитрости друг друга. Дело в том, что миссис Боннер, будучи уверена, что на фоне увядших цветов свежие бутоны привлекают больше внимания, всегда являлась на балы с опозданием.

— Белла так и сияет, — похвалила миссис Прингл, принимая свою роль.

— Белла сегодня хороша, — проговорила ее мать так, словно только что заметила.

— Ну разве она не самая прелестная девушка в Сиднее? — спросила миссис Прингл, умевшая быть щедрой.

— Бедный Сидней! — воскликнула Белла.

Временами она гримасничала как негодный мальчишка, и даже это ей прощалось. Впрочем, учитывая торжественность момента, она быстро вернулась на свое высокое белое облако.

— И Лора тоже, — любезно добавила миссис Прингл.

Потому что Лора Тревельян также была там.

Белла Боннер сразу же отправилась танцевать с мистером Принглом — уродливым мужчиной, пропахшим табаком, но весьма уважаемым за влиятельность и капитал. В тот вечер Белла нарядилась в атласное платье, которое было гармоничнее музыки и белее молчания, ибо при ее появлении умолкло большинство мужчин и даже несколько миловидных девиц. Поглощенные удивительным зрелищем, те, кто знал ее близко, не решались выставлять сей факт напоказ. Они думали лишь о том, как бы удержаться на своих прозаических ногах, и смотрели, как Белла движется в танце мимо них.

Еще там была Лора Тревельян.

Лора надела платье, которое потом никто не смог бы описать, даже если бы его очень попросили. Только после долгих размышлений и настойчивых расспросов, не вполне доверяя самим себе и своим неверным губам, некоторые отвечали, что платье, вероятно, было цвета золы или коры какого-нибудь туземного дерева. Разумеется, наряд ее ничуть не соответствовал ни одному из этих описаний. Мрачность впечатления создавалась благодаря серьезности лица обладательницы платья и несколько надменной посадке головы. Хотя отвечала она с приятной прямотой и простотой всем, кто осмеливался к ней обратиться, таковых было немного по причине зыбкой неизвестности, которую они чувствовали, но не могли в нее проникнуть, или хуже того — начинали подозревать, что темнота есть и в их собственных душах. И тогда они принимались оглаживать свои лица, взбивать розовые или голубые наряды перед зеркалом, прежде чем снова ринуться в сумасшедший вихрь незримой музыки. Эти мелкие цветочки смотрелись лишь в общем букете.

К Лоре подошла Чэтти Уилсон — девица упитанная и довольно навязчивая, которая всегда раздавала всем добрые советы, знала все, бывала везде — вечная подружка невесты, неизменно обойденная вниманием в силу того, что слишком уж лезла в глаза.

И вот Чэтти спросила:

— Ну, разве тебе не весело, Лора?

— Не особо, — ответила Лора. — Если быть до конца откровенной.

Чэтти хихикнула. Признание в том, что тебе не весело, было для нее страшным грехом, на который она никогда бы не осмелилась, поэтому девушка притворилась, что не поверила.

— Может, тебе нездоровится? В туалетной комнате есть вполне приличный диванчик. Очень чистый. Можешь ненадолго дать отдых ногам. Я пойду и посижу с тобой, если хочешь.

Чэтти чрезвычайно хотелось услужить подруге, потому как, несмотря на неустанную погоню за удовольствиями, иногда она подозревала, что в отказе от них есть особое наслаждение.

И тогда Лора ответила:

— Неужели ты действительно можешь прилечь на диванчик и исцелиться от любого недуга? Ах, Чэтти, как я тебе завидую!

Именно за это Лору многие не любили, и Чэтти хихикнула, смущенно утерев носовым платком испарину над верхней губой.

— Ну и ладно! — Чэтти снова хихикнула, чтобы заполнить неловкую паузу.

Впрочем, Лора была благодарна своей тучной подруге.

— Пойдем, — сказала она, прикоснувшись к Чэтти лишь потому, что это давалось ей нелегко. — Давай постоим вон там, возле колонны, и посмотрим, а нас видно не будет.

— Ни в коем случае! — воскликнула Чэтти, считая своим наипервейшим долгом постоянно находиться на виду, и потащила подругу на небольшой помост, предназначенный для вручения призов за танцы после окончания семестра, где среди цветов поставили стулья. — Разве можно прийти на бал и прятаться за колонной!

— Что за прок выставлять себя на публичное обозрение? — спросила Лора. — Мы будем торчать тут как мишени.

Чэтти знала, что мишени предназначены для стрел, однако промолчала.

— Если проку и не будет, то вреда от этого тоже никакого не выйдет, — осторожно заметила она, и девушки присели.

То был вечер Беллы. Она мелькала повсюду, в белом платье и почти всегда в объятиях Тома Рэдклифа. Остальные танцующие уступали дорогу, радуясь ее присутствию, словно она какой-нибудь талисман, и касались волшебного платья. Иногда в танце Белла прикрывала глаза, отдаваясь музыке, хотя по большей части держала их широко распахнутыми, выражая свою любовь таким сияющим взглядом, что иные матери сочли это нескромным, и Лора, перехватив трогательную откровенность небесно-голубых глаз, испугалась за безопасность своей кузины и захотела защитить ее.

Или же себя. Она содрогнулась, осознав, что любовь скрыть невозможно, и нервно заозиралась. У Лоры дух занялся — она почувствовала себя пугающе уязвимой. Шея у нее пошла пятнами.

И когда к помосту тихо подошел и учтиво поклонился мужчина, она едва не закричала, чтобы не подпустить единственного, кто в силу своей скромности и рассудительности мог бы ее понять.

— Вы очень любезны, — проговорила она низким, неприятным голосом. — Благодарю, но я не танцую.

— Я вас не виню, — ответил он. — Меня ничуть не удивляют люди, которым не хочется танцевать. Уже хотя бы потому, что танцы отнюдь не способствуют общению. Невозможно приплясывать и одновременно выражать свои мысли ясно.

— Правда? — удивилась Лора. — А вот мне всегда давали понять, что выражать свои мысли ясно и есть верх необщительности.

Чэтти Уилсон рассмеялась с горечью. Все и вся вдруг сделались ей ненавистны.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация