И тогда Лора Тревельян представила доктора Бэджери, корабельного врача «Наутилуса», мисс Чэтти Уилсон и почувствовала свой долг исполненным.
Однако выражение лица доктора не давало ей покоя. Хотя он обращался к Чэтти Уилсон, вопросы его адресовались совсем другой.
— Скажите, мисс Уилсон, — спрашивал он, — хорошо ли вам знакома эта местность?
— Ни в коем случае! В буше я почти не бывала. Другое дело, конечно, люди женатые, им приходится ездить туда часто.
Мисс Уилсон не собиралась тратить время на доктора Бэджери, который не был ни молод, ни красив, ни богат, как подозревала она, к тому же не вполне джентльмен. Если сочувствия она не признавала, то лишь потому, что еще не в достаточной степени отчаялась.
— Я отдал бы все, только бы удовлетворить свое любопытство! — признался он.
— Тогда примкните к любой экспедиции, — посоветовала Чэтти, изо всех сил пытаясь обратить на себя внимание кого-нибудь получше. — К примеру, вроде той, что отправилась в глубь континента в прошлом году, — добавила она, потому что была прекрасно вышколена, — под предводительством одного немца, мистера Фосса.
Похоже, на помощь к Чэтти Уилсон не спешила ни одна экспедиция.
— А, я про нее слышал, — сказал доктор Бэджери. — Расскажите мне о Фоссе.
Он пристально смотрел на Чэтти, но Лора знала: в любой момент доктор готов обернуться и уловить ее душевное смятение.
— Мне самой не довелось с ним познакомиться, — ответила Чэтти и вдруг вспомнила: — Зато Лоре повезло!
И тогда доктор Бэджери повернулся, немного напрягшись, как делают все упитанные сорокалетние мужчины, и посмотрел на Лору с нескрываемой надеждой. Он ничуть не удивился бы любым откровениям из уст этой темноволосой молодой женщины.
Лора, глядевшая в сторону, краем глаза заметила его довольно густые брови.
— В самом деле? — спросил он.
Повисла пауза.
— Да, — помолчав, кивнула Лора. — Точнее сказать, мой дядя был одним из тех, кто поддержал экспедицию мистера Фосса.
— И что за человек этот немец?
— Не знаю, — ответила Лора. — Не могу судить о человеке по внешним признакам. Иногда, — добавила она, чувствуя себя изрядно пожившей, — любые признаки кажутся поверхностными.
— Лично я слышал о мистере Фоссе, — заметил корабельный врач, — вещи поистине невероятные.
— Несомненно, вы осведомлены лучше меня, — проговорила молодая женщина.
И тогда доктор Бэджери понял, что придется пригласить мисс Уилсон потанцевать, и она, за неимением других предложений, милостиво согласилась. Они спустились с помоста. Корабельного врача, мужчину славного, который писал нежные письма юным девушкам, чьи матери давно махнули на него рукой, закрутило в надрывном веселье польки — реки страданий ринулись на поверхность из глубин, где оставались до сих пор незамеченными, либо же о них не знал он один.
Потом к нему вернулось чувство долга.
— Вы знаете Уэверли? — спросил скачущий корабельный врач.
— О боже, конечно! Уэверли, — вздохнула мисс Чэтти Уилсон, приплясывая. — Я тут знаю все. Хотя есть места, куда можно не всем.
— Я был на днях в Уэверли, в саду судьи де Курси. Вы с ним знакомы? — осведомился корабельный врач, уже наслышанный о местных обычаях.
— Его жена — троюродная сестра моей тетушки.
— Неужели здесь все друг с другом в родстве?
— Почти. — Чэтти вздохнула. — Конечно, породниться можно не всем.
— Я был в Уэверли с Принглами. В этой компании оказалась и мисс Боннер с матерью.
— Белла, — сказала Чэтти, — прелестное создание. И такая милая. Она как никто заслужила свое счастье. Ей можно только позавидовать.
— И мисс Тревельян, — предположил корабельный врач.
— Лора тоже милая, — вздохнула Чэтти. — Но необычная. Лора умна.
Они продолжили танцевать.
И корабельный хирург снова лавировал в лабиринте подстриженных кустов в Уэверли. Он с первого дня понял, что предназначен для Лоры Тревельян, какова бы ни была причина ее тайных печалей. Они плыли по темным водам, и она отворачивала лицо, или же брели по зеленому лабиринту, в котором, как он знал из опыта, им не встретиться никогда.
Оставаясь на своем месте, Лора Тревельян наблюдала за ужимками толстого корабельного врача, размышляя о том, что вполне могла бы его полюбить, если бы их не разделяли моря опыта и музыки.
Танец закончился, и все зааплодировали первоклассной музыке, стуча горячими перчатками.
Находясь в шумной зале, Лора была сама по себе, но, поскольку уже перешагнула возраст боязни общества, она не пыталась его избегать. По залу с потерянным видом бродил всклокоченный Вилли Прингл, и наконец он прибился к ней.
— Не люблю я эти балы, а ты, Лора? — спросил молодой человек, забавно шевеля безвольным ртом.
— Сегодня ты выступаешь в роли хозяина, — добродушно ответила Лора.
— Господи, ну какой из меня хозяин? Не знаю, зачем я здесь.
Не осознавая, что так часто бывает перед тем, как тесто начнет подходить, мать Вилли имела привычку объяснять никчемность сына тем, что он слишком быстро вырос в ущерб своему здоровью.
— Возможно, со временем ты это поймешь и совершишь что-нибудь выдающееся, — предположила Лора.
— В конторе стряпчего?!
Совершить что-нибудь выдающееся Вилли боялся больше всего. В то же время компания старших девочек ему нравилась. Он предпочитал не столько говорить, сколько смотреть. Их присутствие порождало мистицизм, воплощавшийся в секретах и в молчании, в музыке платьев. В шатре их радужных жизней, будь то по углам бальной залы или на природе, под деревьями, сугубо формальная красота барышень сводила его с ума. Часто Вилли отворачивался от зеркал, которые не могли сохранить эти образы навсегда.
— Только не в конторе стряпчего, — согласилась Лора. — Если нас окружают стены, это ужасно.
Услышав это «нас», Вилли обрадовался, хотя и наморщил лоб ввиду торжественности момента.
— Потанцуем, Лора? — спросил он немного неуверенно.
Лору Тревельян его предложение удивило и привело в восторг.
— Почему бы и нет, Вилли! — воскликнула она и рассмеялась в предвкушении немудреного удовольствия. — Будет весело!
Танцевать с Вилли, с которым знакома с детства, вполне позволительно.
И они взялись за руки. Двигаясь по солнечным аллеям приятной музыки, молодая женщина настолько прониклась чувством невинного счастья, что едва не расплакалась. Она бросила взгляд в зеркало и увидела, что веки у нее красные, лицо бледное, нос распух. Сегодня она выглядела невзрачно, зато испытывала тихую радость.
Итак, необычная пара мягко кружилась в танце. Сперва на нее никто не обратил внимания, кроме корабельного хирурга, к тому времени оставшегося наедине со своими мучительными мыслями. Потом ее увидела Белла и окликнула через несколько волн танцующих, разделявших двух кузин, как бывает на всех балах.
