— Лора! — вскричала Белла. — Я обязательно приду к тебе!
Она со смехом поплыла по морю тюли, восставая из пены в белом сияющем платье. Кожа Беллы золотилась загаром, в то время как остальные девушки тщательно прятали от солнца белые или розовые лица. При ближайшем рассмотрении, превратившись из богини обратно в животное, Белла оказалась покрыта тонкими, золотистыми волосками. Некоторые матери осмеливались утверждать, что из-за чрезмерного пребывания на солнце Белла Боннер непременно утратит свою свежесть. Она пахла юностью и теплой галькой, солнечным лучам было в пору задремать на ее лице, и она милостиво дозволяла осыпать себя самыми несуразными комплиментами. Впрочем, комплиментам Белла не верила. Она не принимала их всерьез.
Кузины воссоединились в середине потока. Толпа теснила их, они кружились вместе, держась за руки, вглядывались друг другу в глаза и отдыхали. И все, что они видели, касалось только их самих. Потом Белла не выдержала и принялась болтать.
— Напомни мне рассказать тебе, — проговорила она слишком громко, — про волосы миссис де Курси! Ты не дуешься?
— С чего мне дуться? — спросила Лора, чья мрачная грудь начала шелестеть от переливчатых синих красок, которые обычно ей очень шли.
Вскоре Беллу увел танцевать чинный судья.
Вилли побрел прочь, как делал едва ли не на всех мероприятиях, особенно на балах, и Лора осталась одна со своей собственной музыкой, из которой даже осмелилась напеть пару коротких, лихорадочных фраз. Бахрома металлических бусин на корсаже ее тусклого платья угрожающе сверкала и позвякивала, из запавших глаз, полуприкрытых настороженными веками, вырывались молнии.
Вследствие этого Том Рэдклиф приблизился к будущей кузине не без опаски.
— Полагаю, вы не танцуете, — начал он.
— Если вам так будет угодно, — улыбнулась Лора, — я готова пощадить ваши чувства.
Она догадывалась, что Белла, обладавшая врожденным инстинктом доброты, пришла с Томом к некоему соглашению.
— Вы ведь знаете, что вопрос не в этом! — выпалил он. — Я думал, танцу вы предпочтете разговор.
— Это было бы гораздо хуже, не находите? — засмеялась Лора.
Он хотел и вовсе ее проигнорировать, однако соизволил нахмуриться.
— В таком случае, — сказал он и покраснел, — давайте лучше потанцуем.
Если бы не выдающиеся физические данные, можно было бы заподозрить, что Том Рэдклиф изрядно напуган. Учитывая его карьеру военного, подобное предположение и вовсе выглядело абсурдно.
Коснувшись его плеча, Лора сказала:
— Никак не могу привыкнуть к вашему новому костюму.
— А я никак не могу привыкнуть к себе, — довольно мрачно заметил он.
Том подал в отставку и теперь стал обычным человеком. Пожалуй, этим и объяснялось его дурное настроение. Он еще не смирился со своей уязвимостью.
Танцуя друг с другом, мужчина и женщина напоминали два перекрещенных меча.
— Вы будете добры к Белле? — спросила Лора. — Если нет, то я вам этого никогда не прощу!
При определенном освещении улыбки всех танцующих казались горькими. Тяжелая металлическая бахрома ее бесщадного платья неприятно холодила его руку.
— Но ведь мы с Беллой любим друг друга!
Порой мужчины ведут себя как маленькие дети.
— Тот, кто не любил, не знает боли, — сказала Лора.
— Будем благоразумны, — заявил он, вновь обретая мужественность. — Если вам причинили боль, то остальных вовсе не обязательно постигнет та же участь. Даже если вам этого хочется.
— Вы меня неправильно поняли, — проговорила Лора.
Поскольку она произнесла это, глядя через его плечо, слова ее прозвучали довольно смиренно, и противник, не так давно лишившийся самообладания, не преминул этим воспользоваться.
— Вы знаете, я человек простой, — сказал он, умело пользуясь своей простотой. — Ум мой — практического толка. Что же касается воображения, то вы наверняка считаете мое недостаточно развитым, чтобы им восхищаться. — Он так спешил, что не стал дожидаться, пока ему воздадут должное. — Или даже его нет вовсе. И я этому чертовски рад! Видите ли, жить за счет воображения, как делают некоторые, — великое искушение. — Голос его поднялся слишком высоко, и он задохнулся, однако вовсе не был намерен останавливаться — он бросился вперед, прямо в пропасть. — Чего вы ждете от Фосса?
Его мужественные губы кривились от собственной дерзости.
И тогда Лора Тревельян впервые столкнулась с этим призраком, и более всего ее угнетало, кто именно осмелился его призвать. Глупая, невидимая музыка внезапно дополнилась оглушительным биением ее собственного сердца. В деревянно-гипсовой зале грянули трубы.
— От Фосса? — совершенно растерялась она, и металлические бусины расплавились под его пальцами. — Чего я жду? Я ни от кого и ничего не жду, я довольствуюсь малым.
Хотя Том Рэдклиф этого не постиг, он продолжал натянуто усмехаться.
Двое все танцевали и танцевали.
Снова став хозяином положения, мужчина предложил:
— Лора, если я могу вам хоть как-то помочь, ради Беллы…
— Вы ничем не можете мне помочь, — ответила Лора, — ни ради Беллы, ни ради кого другого. Вы не сможете мне помочь даже по собственному желанию, Том, потому что мистер Фосс пропал без вести!
Тома Рэдклифа неожиданно потрясла неприятная музыка и нетвердые движения партнерши. Правда, которую он выпустил наружу, заставила его прекословить и хорохориться.
— Если у вас открылся дар ясновидения, то все мы в опасности.
То ли от волнения, то ли от напряжения он делал ударение на каждом втором слове. Однако Лора не стала защищаться. Почти сразу она покинула своего партнера по танцу и пошла прямиком в туалетную комнату. Чэтти Уилсон, заметив это, задумалась, не следует ли ей сопроводить подругу, чье лицо так ссохлось, что напоминало желтый череп.
Неунывающие танцоры продолжали кружиться по залу под оглушительную музыку, пока не настало время ужинать.
Триумф миссис Прингл достиг апогея, когда двери распахнулись и гости ворвались в банкетный зал. Если «ворвались» и звучит слишком грубо, этого слова, увы, тут не избежать. Ибо на тех гостей, которые были хорошо воспитаны и предусмотрительно поджидали неподалеку, налегла бездумная толпа, продолжавшая танцевать, и болтать, и влюбляться. Внезапно две партии соединились одним помыслом, только выраженным разными способами, и хотя воспитанные гости пытались протестовать и даже подались назад, чтобы сдержать напор бездумных гуляк, их общий помысел взял верх, и шквал неумолимо понес сбившиеся в кучу тела прямо к длинным столам, угрожая нежной розовой ветчине и жирным говяжьим отбивным.
— Какой позор, — смеялась миссис Боннер, — что люди из приличных семей ведут себя как скоты!
